Жестокии развод
Шрифт:
Вопрос ведь гораздо глубже лежит. Я это тоже уже успела осознать: как поступил со мной, так поступит и с внучкой. Вот зачем тогда она пришла на самом деле: проверить, как пройдет наше расставание, сколько грубостей он мне скажет, и что оставит в конце. Как известно, мужики ведь всегда расстаются одинаково.
Умно. Интересно, она была удовлетворена?
Хотя кому я вру. Мне неинтересно.
Поднимаюсь на ноги и снова заглядываю себе в глаза. В них горит решимость и холод; никаких соплей. Ничего, кроме решимости и холода.
Я поворачиваюсь
Что я чувствую, когда смотрю на свою «семью»? По очереди скольжу по ним взглядом. Вероника – моя первая, долгожданная принцесса, которая сейчас похожа на всех сучек из кино разом. На ней слишком короткое, черное платье, профессиональная укладка и яркий макияж. Потом смотрю на Артура, у которого грудь колесом и дерзкий вызов в глазах по отношению ко мне, будто я ему что-то сделала, чтобы получать такие вот взгляды. И конечно же, Артем. В нем я улавливаю чуть больше человеческого: сочувствие, жалость, стыд. Младший сын делает ко мне короткий шаг, открывает рот, но я злюсь. Я дико злюсь на всех них, поэтому не реагирую.
Смотрю на Анатолия Петровича.
Я знаю этот взгляд, которым он сканирует меня сейчас. Мы боимся. Мы не хотим осложнений в виде истерики и скандала. Мы надеемся, что этого не будет, так как такое событие должно было выбить меня из колеи. И оно выбило, но! В этот момент я – это дело десятое. Во мне просыпается то, чего я, к сожалению, не смогла привить своим детям: уважения к своей матери.
– Зачем вы приехали? – спрашиваю холодно, чуть поднимаю подбородок и расправляю плечи.
Да. Я собираюсь стоять за нее грудью! Раз тогда не смогла, то хотя бы сейчас. В последний раз буду до конца, и мне плевать на последствия. Абсолютно.
– Эм…- Толя откашливается и хмурит брови, – В смысле «зачем»?
– Какое слово в моем вопросе поставило вас в тупик, Анатолий Петрович? Зачем. Вы. Здесь. Просто же. Никакой загадки.
Мой колкий сарказм его злит. Толя чуть прищуривает глаза, потом отодвигает в сторону Нику и делает ко мне шаг, предупреждающие тихо шепчет.
– Галя, я все понимаю, но, может быть, мы потом разберемся? Внутри семьи?
– Я уже внутри своей семьи, Анатолий Петрович. От тети у меня секретов нет, но ты прав. Мы со всем разберемся потом, а теперь уходите.
– Что? – Вероника издает смешок и тоже шагает ко мне, – Мам, ты с ума сошла? Мы же…
– Я ничего не хочу слышать, Вероника Анатольевна. Разворачивайтесь и уходите, на похоронах моей матери вас не будет.
– Она моя бабушка! – восклицает дочь, но от взгляда, который я на нее бросаю, тут же затыкается.
Ее щеки вспыхивают. Мне все равно. Вот так это бывает. Тупое безразличие, и я ничего не чувствую совсем. Гусыня, наверно, правда. А не мать.
– Твоя бабушка? – зло хмыкаю и киваю, – А когда ты ей в последний раз звонила, Вероника? М? Или мне? Ты хоть раз мне позвонила? С тех пор как она умерла, прошло уже три дня.
– Я была…
– Остановлю тебя. Наверно, ты была
– Да, я была занята, – заявляет она, – Чтобы успеть сделать все дела, так как мне пришлось выделить время на похороны.
– Пришлось. Выделить. Время, – пробую слова на вкус, а потом издаю смешок, – Какая трогательная забота, доченька. Могу задать вопрос?
– Какой?
– Ты знала?
В прихожей повисает пауза. Мне нужно услышать это, чтобы совесть заткнуть за пояс. Пока я имею только догадки, а с догадками каши не сваришь. Нет. Я должна знать, насколько это предательство огромное на самом деле, поэтому спрашиваю. Пусть больше для галочки.
Ответа я, кстати, не слышу. Вижу. Я его вижу по ней. Вероника может мнить себя кем угодно, но мне прекрасно известно, как она выглядит в разных ситуациях. Например, сейчас ей все-таки немного стыдно. Пусть это остаточное, на привычке…
Хмыкаю и киваю пару раз сложа руки на груди. Вполне вероятно, тогда она смеялась над Гусыней-мамой как раз с этой клевой Настенькой. А что? Они же ладят. Они подруги. У Вероники теперь много подруг, которых я не знаю…
– Понятно, – киваю еще раз, а потом холодно смотрю на нее и чеканю четко каждое слово, – Фотосессии, подписчики, твой блог. Подруги…у тебя теперь много подруг, моя хорошая. Вот и возвращайся к ним.
Вероника распахивает свои огромные глаза, которые ей достались от меня, и смотрит так, как никогда раньше не смотрела. Понимаю. Я была всегда гусыней: слишком мягкая, слишком добрая, слишком всепрощающая, но на самом деле я не совсем такая. Или такая, пока не доведут, хотя это и неважно. В любом случае я дочка своей матери, от которой мне не перепало глаз, зато перепала сила характера. Даже если я притворяюсь по большей степени.
– Зачем мы вообще ее слушаем? – вздыхает Артур, – Давайте просто…
– Просто «что», Артур? Проигнорируем старую истерику, правильно тебя понимаю?
Артур теряется на мгновение, и я тоже замечаю сконфуженность от моего напора, да и стыд. Но! Бравада важнее. Он гордо задирает нос и кивает.
– Да. Именно так. Довольна?!
– Довольна, – отвечаю тихо, – А теперь уходи. Я не хочу тебя видеть…
– И не смотри! – вспыхивает, – Я к бабушке приехал, а не к тебе!
– Тебе здесь не рады, и ты не хочешь быть здесь. Я тебя освобождаю от необходимости тратить на нас с ней хотя бы грамм твоего драгоценного времени. Иди со спокойной душой, побери цвет салона своей новой машины. Сынок.
Он тоже теряется, лупит в меня глазами, щеки покраснели…
А я ничего не чувствую.
Перевожу взгляд на Артема и вздыхаю.
– Мне бы хотелось, чтобы ты остался, Тем…
Он смотрит на меня и делает шаг вперед, но я мотаю головой.
– Только боюсь, что это невозможно. У тебя нет своего мнения, увы. Это так. Твой брат будет против, поэтому я не стану усложнять тебе моральный выбор. Поезжай вместе с ним. Пусть и дальше его мнение будет самым важным в твоей жизни.
– Мам, я…