Жестокии развод
Шрифт:
– И это тоже для тебя…
Мама такие аксессуары любила. Стильные, громкие и яркие. Она вечно пыталась заставить меня носить что-то в таком стиле, а я постоянно куксилась и отказывалась. Мне не нравится, когда на меня слишком обращали внимания, а на такие аксессуары все всегда смотрят! Но сегодня не мой день. Это ее последний час, поэтому я беру шляпку и смотрю на массивный цветок с инкрустацией черных обсидианов.
Да, ты бы оценила…
Подбородок начинает дрожать. Мои попытки ее порадовать в последний раз выглядят настолько жалкими, ведь…боже! Шляпка?! Тебя не было рядом, когда она умирала! Где ты была?! Конечно. Рядом с предателями, которые даже не позвонили! Никто! Хотя они
Когда я покидала Москву со своим чемоданом, Толя развел активность. Он запретил мне ехать одной, сказал, что сейчас соберет чемодан, и мы поедем всей семьей прощаться. Я только кивнула. Помню, как спускалась вниз и слышала, как супруг стучится в комнаты наших сыновей. А еще я помню разговор…
– Бабушка умерла. Парни, собирайте вещи, мы едем на похороны.
Артур тогда громко вздохнул и, я уверена, закатил глаза настолько сильно, что странно не потерял сознание от перегрузки своего вестибулярного аппарата.
– А нам обязательно ехать? – спросил он с ленцой в голосе.
Меня ударило током.
Я все понимаю. Ты подросток, тебе на все сейчас насрать, тем более в свете перспективы получить мощную, дорогую тачку. Но! Серьезно?! В такой момент?!
И как я не заметила…
Кажется, я была слепой так долго…но нет же. Это началось…когда? Надменное высокомерие стало нормой по отношению ко мне?
я знала ответ и знаю его сейчас. Это началось в тот момент, когда их отец ввел такое поведение в норму внутри нашей семьи. Постепенно, но до боли цинично. А я позволила, ведь любила своих детей и не хотела видеть, кем они стали. Легко списывать хамство и пренебрежение на возраст, на гормоны, на то, что они пока «просто не понимают». Но они понимали, когда высчитывали собственные дивиденды относительно своих новых, богатых перспектив. А он все знал…в этом методичном плане только я идиотка, но не Толя. Он все рассчитал и знал, все подстроил, все подогнал. Вовремя присел на уши сначала Артуру, который, в свою очередь, ловко обработал Артема. Что касается Вероники? Это было совсем просто. Уверена. Она со мной почти не общается, а когда я звоню, скорее старается развязаться, ведь мать вечно не вовремя. Это раньше я ловко и на это могла закрыть глаза, а точнее, спрятать голову в песок, но теперь-то песка нет. Баста. Смотрит и радуйся, кого ты воспитала…
Гусыня…
Так меня назвала однажды дочь, и я это очень четко помню. Она думала, что повесила трубку, но телефон или судьба дали сбой, и я слышала, как она смеялась со своими подружками…надо мной.
– Не мать, а гусыня! Слава богу, она почти не выходит в свет. Это был бы позор, конечно…
Вот так.
От моей нежной девочки тоже ничего не осталось. Мир больших денег ее отца забрал и ее.
Я помню, когда это началось. Первая сделка, которая выстрелила, принесла столько счастья! Толя залетел в нашу небольшую двушку, у него горели глаза, а восторг буквально выплескивался из него волнами.
– Получилось, Галчонок! У меня получилось!
Я помню, как он подлетел ко мне, как сгреб в охапку и кружил, сбивчиво рассказывая о том, как ловко он обработал своих партеров и выбил лучшие условия. А я смеялась…мне не было страшно, что наша жизнь закончится так, и я не знала, что такое в принципе возможно. Тогда я была счастлива. После этой сделки его бизнес пошел в гору. Хорошая квартира, машины, одежда. Лучшие школы для детей, врачи и путешествия. Украшения…потом дом. Все, чего только душа твоя пожелает. Откуда мне было знать, что это просто пыль в глаза? Что эта дорога приведет меня к зеркалу в квартире моей мамы, у которого я буду стоять одна. И провожать ее я тоже буду одна, ведь «нам обязательно ехать?». Нет, малыш.
Во входную дверь раздается короткий звонок. Я вздрагиваю всем телом, из-за чего роняю свою шляпку на пол. Она брякает с характерным постукиванием камушков о паркетную доску, а больше похоже на звон тысячи тонн стекла. Моего стекла. Меня самой. Потому что время пришло. Нам пора ехать…
До боли прикусываю нижнюю губу, чтобы не разрыдаться. Я совсем не ожидала, что время убежит так быстро и резко, что вот! Вот сейчас настанет этот момент, когда водитель постучатся в дверь, и нам нужно будет выходить из дома, чтобы проводить маму в последний путь. Так скоро…почему это так скоро? Я совсем не готова…
– Галочка, я открою, не переживай и не спеши!
Теплый голос тети Лены немного ослабляет давление на солнечное сплетение, но легче становится лишь на секунду. Это ничего не поменяет. я не смогу засесть в этой комнате до конца своей жизни и притвориться, что сегодня я не хороню свою маму. Не смогу. Пара секунд тоже не даст мне достаточно времени на подготовку.
Пора.
И этого не изменить…
Присаживаюсь на корточки, поднимаю шляпку и беру себя в руки. Снова вспоминаю о том, что говорила мама о лице женщины в обществе, и клятвенно обещаю себе притворить и этот ее урок в жизнь. Снова. Как вдруг…
– О, это вы? Заходите скорее! Я так и не поняла, приедете вы или нет. Думала, у тебя снова работа…
В ее тоне слышится легкий упрек, но мой муж отвечает на него с холодной сдержанностью.
– Мы немного задержались, но, конечно же, не смогли бы пропустить похороны.
Застываю.
Изнутри меня всю парализует страхом и каким-то липким…волнением? От неожиданности даже перед глазами заиграли темные пятна. Что он здесь делает? И не один? Надеюсь, что без своей новой зазнобы?
– Привет, теть Лен, – бодро здоровается Артур.
Я слышу короткие поцелуи, потом Веронику.
– Привет. Выглядишь потрясающе!
А потом и Артема.
– Где мама?
Входная дверь закрывается, а тетя Лена отвечает.
– Она в комнате, сейчас выйдет. Ну что? Как добрались?
Ее голос звучит вроде бы ровно, но слышно, что натянуто. Нет, я ей ничего пока не рассказала, и не поэтому она такая. Если бы знала, уверена, что на порог моих «близких» не пустила. Просто она потеряла любимую сестру, какое там веселье? Это не больше, чем обыкновенная вежливость.
Зато Артуру вот плевать. Он сразу вдается в подробности, что ехать на Сапсане было гадко и мерзко, ведь у них нет вагонов его уровня.
Мне становится дико стыдно.
Представляю, что думает сейчас тетя Лена. Кого ты воспитала? Господи, какой же он заносчивый, высокомерный говнюк.
И знаете? Я с ней солидарна. Это явно не та тема, которую допустимо обсуждать на похоронах своей бабушки. Конечно, если тебе есть до этого дело…
Неприятно.
Мне гадко и мерзко понимать, что они сюда приехали под давлением отца, а он здесь из-за давления общественности. Ведь как же? Кто-то узнает, что у меня мама, и я была на похоронах одна, что о нем подумают? Особенно Людмила Прокофьевна. Он явно пытается ее впечатлить, а кого впечатлит потенциальный зять, который даже не удосужился появиться на похоронах тещи?