Жезл маршала. Василевский
Шрифт:
— Спасибо, — с трудом выдавил он. Голос его заметно сорвался.
Жуков, уединившись, внимательно разглядывал карту Западного фронта. Кто-то тронул его за плечо. Обернулся — Василевский.
— Что, колдуешь над Можайской линией обороны?
— Угадал! — Жуков пожал ему руку. — Она сейчас меня беспокоит.
— Туда Ставка бросила всё, что было у нас в резерве, — сообщил Василевский и без всякого перехода добавил: — Молодчина, что отстоял Конева, он тебя не подведёт.
— Будем надеяться, — сдержанно отозвался Жуков. — Ты не торопишься
Незадолго до рассвета в Генштаб пришла тревожная весть: в бою ранен командующий Брянским фронтом генерал Ерёменко! Шапошников тут же доложил об этом Сталину.
— Что будем делать с Брянским фронтом? — спросил Верховный.
Шапошников сказал, что Василевский готовит директиву, она предписывает командарму 50-й генералу Петрову объединить действия своей армии и группы генерала Рейтера, начальника тыла Брянского фронта, и продолжать отход на фронт Орел — Мценск. А командармы 3-й и 13-й поступают в непосредственное подчинение Ставке.
— Ставьте свою подпись и отправляйте, — распорядился Сталин. — Что у нас с созданием Калининского фронта?
— Генштаб этот вопрос решил. — Маршал раскрыл свою рабочую тетрадь. — В состав Калининского фронта войдут три армии Западного фронта, его правое крыло, 8-я танковая бригада с Северо-Западного фронта, 45-я и 52-я кавдивизии.
— Кого назначим командующим фронтом?
— Конева, — ответил Шапошников. — Он командует группой войск на Калининском направлении, узнал, кто и на что способен.
Верховный не возразил. Шапошников поручил Василевскому подготовить директиву. Через руки Александра Михайловича прошли десятки директив, и он был доволен, что ни Сталин, ни Шапошников не вносили в них существенных поправок. И сейчас Василевский старался всё тщательно продумать, чётко определить, какие армии и дивизии включить в состав войск фронта. Не прошло и часа, как он положил документ на стол начальнику. Тот пробежал его глазами.
— Может, у Жукова взять ещё одну дивизию?
— Мы и так его ограбили на целых три армии! — запротестовал Василевский.
Генералу Коневу операция удалась, он сорвал попытки немцев развить наступление от Калинина в тыл Северо-Западному фронту. Разгорячённый Василевский пришёл к Шапошникову:
— Товарищ маршал, разрешите мне съездить к Коневу? Я хочу его поздравить с успехом. Это же его первая победа!
— Поезжайте, голубчик, и от моего имени пожмите ему руку.
Конев был тронут приездом Василевского. Тот поздравил его от имени руководства Генштаба.
— Понимаешь, Александр, я так переживал! — признался Конев. — Сам посуди: принял фронт, а на другой день повёл людей в бой! Я думал, что поседею. Для меня это была последняя ступенька, и если бы я сорвался с неё, мне бы больше не подняться. Но я не сорвался!..
На другой день больше часа Василевский работал с картой в кабинете Верховного. Когда всё было сделано, он принял приглашение
— А генерал Конев вас не подвёл.
— Пусть бы попробовал подвести! — Сталин прищурил глаза. — Ему надо ещё много сделать, чтобы реабилитировать себя. Жуков вам не звонил?
— Пока нет.
Передышка на фронтах оказалась короткой. Во второй половине октября немцы вновь двинули танки на столицу. Государственный Комитет Обороны по предложению Сталина принял решение эвакуировать из Москвы некоторые правительственные учреждения, дипломатический корпус, крупные оборонные заводы. Василевский сидел в конце стола, за которым располагались члены Политбюро, наркомы.
— В Москве остаются ГКО, Ставка и минимум ответственных лиц для оперативного руководства страной и вооружёнными силами, — жёстко произнёс Сталин. — Эвакуируется и Генштаб. Вы, товарищ Шапошников, возглавите Генштаб на новом месте. А здесь оставьте на своё усмотрение оперативную группу в десять—двенадцать человек для обслуживания Ставки. Кто может её возглавить?
— Генерал Василевский.
— Не возражаю...
Вернулись в Генштаб усталые. Шапошников сказал:
— А теперь, голубчик, давайте подумаем, кого включить в оперативную группу.
— Начальников всех направлений Оперативного управления Генштаба, — предложил Василевский. — Товарищей Курасова, Штеменко, Шевченко, Вечного, Карпоносова...
— Принимается! — одобрил Шапошников. — Приглашайте их ко мне, я скажу, что им надлежит делать. Не возражаете? — Он грустно улыбнулся, и Василевскому отчего-то стало жаль его.
— Борис Михайлович, вы удивительно добрый человек! — мягко сказал Василевский. — И как я могу возражать, если всё, чего я достиг в Генштабе, от вас, или, как однажды выразился Верховный, от «шапошниковской школы».
— Да, голубчик, он так сказал... — Шапошников ладонью провёл по усталому лицу. — Впрочем, какая может быть школа? Когда-то меня учили опытные командиры, теперь вот я учу людей. Так сказать, романтика военных будней. Я вот о чём подумал, — продолжал он. — Сталин человек весьма крутой, а то и жестокий до боли. Но я тёртый калач, и меня не так-то легко сломать, а вы мотайте на ус. Ладно, собирайте людей, время-то бежит, и бежит не ручейком, а бурной рекой!..
Под вечер маршал Шапошников сообщил Василевскому, что пойдёт к Верховному.
— А вы, голубчик, проверьте, всё ли подготовлено к эвакуации, — завтра утром Генштаб отбывает из Москвы, вы остаётесь с оперативной группой. Связь с вами я буду держать.
— Можно проводить вас на вокзал?
— У вас теперь другой начальник — товарищ Сталин, — пояснил Шапошников. — Спросите у него, но он не отпустит...
Василевский решительно снял трубку.
— Товарищ Сталин, это я, генерал Василевский! — Голос его потяжелел. — Из Москвы завтра уезжает Генштаб. Разрешите мне проводить на вокзал маршала Шапошникова?