Жезл маршала. Василевский
Шрифт:
Высказав ещё ряд серьёзных замечаний, Александр Михайлович философски заметил:
— Бой — это не наука, а действие! И успех зависит от того, как ты себя поведёшь. Если не хочешь быть поверженным в сражении, тщательно готовь себя. От пули или осколка можно укрыться в окопе, но от своей совести нигде не укроешься!
— Люди у нас смелые, — воспользовавшись паузой представителя Ставки, сказал командующий фронтом генерал Курочкин. — И как бы нам ни было трудно, будем сражаться что есть сил. Я вас прошу, товарищ Василевский, так и доложите товарищу Сталину...
После
Ночью он проснулся от прикосновения чьей-то руки. Открыл глаза — Ватутин.
— Вам звонит Верховный!
Василевский вскочил с деревянного топчана, рывком снял трубку с аппарата ВЧ.
— Добрый вечер, товарищ Василевский!
«Три часа ночи, ничего себе «добрый вечер», — мелькнуло в его разгорячённом мозгу. А голос Сталина резал ему уши:
— Как идёт подготовка к операции? Только не просите резервов, их нет и пока не будет. Так что пусть ваш дружок Ватутин на это не рассчитывает. Он их ещё не требовал?
— Нет, — слукавил Василевский. — Хочу проинформировать вас о своей работе. Всё, что надо, я сделал. Если Курочкин и Ватутин устранят вскрытые мной недостатки по операции, им в этот раз удастся разбить «котёл».
— Иначе и быть не может, не зря же я послал вас. — Верховный выждал время. — Борис Михайлович вновь заболел, и серьёзно, и Ставка вынуждена была освободить его от занимаемой должности. Временное исполнение обязанностей начальника Генштаба возложено на вас. Мы так сделали, чтобы вы полностью сосредоточились на своей главной работе. Хочу добавить, что Борис Михайлович заявил: вы, и только вы, можете стать его преемником на посту начальника Генштаба. Но Ставка назначила вас временно, чтобы проверить, по плечу ли вам это дело. Позже решим окончательно.
— Не могу заменить маршала Шапошникова, у меня ещё мало знаний и практики, — возразил Василевский.
— Приказ вы получите! — прервал его Верховный. — Вам быть там ещё сутки, потом возвращайтесь в Москву!
Генерал Ватутин сидел рядом и слышал весь разговор.
— Круто берёт, но он высоко ценит тебя, Александр Михайлович, — не без чувства доброй зависти сказал Николай Фёдорович.
Через час-полтора в штаб Северо-Западного фронта поступил приказ наркома обороны Сталина о назначении Василевского временно исполняющим обязанности начальника Генштаба. А чуть позже сюда пришла ещё и телеграмма: постановлением Совета Народных Комиссаров Василевскому присвоено
— Спасибо, Павел Алексеевич! — Василевский задержал его руку в своей. — Желаю тебе сокрушить «котёл».
В дверь постучали.
— Войдите! — Василевский выпрямился. В дверях он увидел начальника Главного морского штаба адмирала Алафузова.
— Як вам с важной информацией, товарищ генерал-полковник, — сдержанно произнёс Алафузов. — Нарком ВМФ с юга ещё не вернулся, а вопрос серьёзный.
— Я уже привык, Владимир Антонович, что по пустякам ты в Генштаб не заходишь, — улыбнулся Василевский. — Так что случилось?
— В Баренцевом море потоплен английский крейсер «Эдинбург», — сказал Алафузов. — Его атаковала немецкая подводная лодка. Корабль лишился хода, но остался на плаву. Командующий Северным флотом адмирал Головко предложил взять крейсер на буксир и отконвоировать в Мурманск, но командир крейсера кэптен Фолкер помощь не принял. На другой день «Эдинбург» атаковали три немецких эсминца, одна торпеда угодила в корабль, но крейсер по-прежнему остался на плаву. Тогда англичане сами добили его, и он затонул. В снятии экипажа с борта принял участие наш сторожевой корабль «Рубин».
— Ну и бог с ним, с крейсером, если англичане сами его добили, — усмехнулся Василевский. — Чего ты переживаешь? У них этих крейсеров десятки.
— Тут большая политика, а не просто потеря крейсера, — возразил адмирал.
— Почему? — вскинул брови Александр Михайлович.
— На этом крейсере в счёт оплаты военных грузов и сырья по ленд-лизу находилось почти шесть тонн советского золота. Теперь оно вместе с крейсером оказалось на дне моря. Слитки золота погрузили на корабль в Мурманске. Это дело контролировал лично Папанин, представитель Ставки. Мне известно, что ему не раз звонил по этому вопросу Микоян.
— Да, неприятная весть, она весьма огорчит товарища Сталина, — заметил Василевский. — Ноя обязан ему доложить. У тебя всё?
— Так точно! Разрешите идти?..
В кабинете Верховного находился нарком танковой промышленности, и, когда Василевский спросил, можно ли войти, Верховный отозвался:
— Заходите! С товарищем Малышевым мы обсудили все вопросы. А с чем вы пришли? — На лице вождя появилась добродушная улыбка.
— С плохими вестями, товарищ Сталин. — И Василевский изложил ему подробности гибели крейсера «Эдинбург» и потери золотых слитков.
Сталин как бы онемел. Его глаза затуманились, взгляд стал тусклым, рассеянным, а лицо вмиг почернело.
— Кто вам сообщил об этом? — наконец спросил он.
— У меня был начальник Главного морского штаба адмирал Алафузов, а потом я поговорил по телефону с адмиралом Головко.
Сталин позвонил по «кремлёвке» Микояну:
— Анастас, зайди ко мне!
Тот не заставил себя долго ждать. Вошёл к вождю с улыбкой на худощавом лице, его короткие усики чуть подёргивались. Увидев хмурое лицо Сталина, Микоян вмиг подтянулся.