Жить не дано дважды
Шрифт:
А на следующей странице — я, обер и летчик. У меня перехватило дыхание. Завралась — а ведь, кажется, вызубрила, среди ночи могла рассказать.
Выручает Федор. Заглянув через мое плечо в альбом, поправляет:
— Девичья память — короче воробьиного носа… Ты забыла, что с бароном тебя познакомил обер-лейтенант незадолго до отъезда?
— Ну, конечно же! — хохочу я. — Совсем забыла… Мы познакомились — и все. А когда обер-лейтенант уехал, Курт — то есть летчик, стал ухаживать за мной.
Адлер тоже хохочет.
Несколько страниц в альбоме
Удивительно пошлые снимки — большой мастер тот фотограф, которого привел ко мне майор Воронов. Настоящий ярмарочный пушкарь — все фотографии в виньетках. Даже в сердце, похожем на пикового туза. Тогда в горячке я не разглядела хорошо, а вот сейчас смогла оценить в полную меру.
Дальше шли фотографии «семейные». Мнимый папа — кулацкая морда с дремучей бородой; мнимая мама — тоже не приведи бог. Где их только отыскали! Потом — папа, мама, Федор и я. Снова я и немецкие офицеры.
Адлер был доволен, Адлер хохотал.
— Люблю изучать русскую жизнь! Когда я командовал карательным отрядом…
Федор придвинул Адлеру стакан с чаем.
— Выпейте, господин Адлер! — Федор знает, как я не выношу напоминание Адлера о его карательной деятельности. Мало — не выношу, я с трудом удерживаюсь от грубости.
Адлер вдруг заторопился:
— О, премного благодарен. И Шене тоже. Но мне пора спешить… Я пришел с делом…
— Да-да, пожалуйста, герр комендант!
— Не хотела бы Шеня поехать со мной на аэродром? Завтра вечером?
— На аэродром, герр комендант?
— На аэродром, господин Адлер?
К аэродрому посторонних не подпускали на пушечный выстрел. Это мы с Федором хорошо знали. После бомбежки стали охранять даже дальние подступы. Аэродром восстановили, но что за машины и сколько их ни мне, ни Федору, ни Семену узнать не удалось. Что замышляет Адлер?
— О, нет! — захохотал Адлер. — Никакой угрозы нет. Со мной на вечер офицеров…
— О, герр комендант!.. — защебетала я. — О, я так буду счастлива провести вечер в обществе немецких офицеров… Я готова ехать завтра. Только упросите моего брата. Он так не любит, когда я хожу без него…
Адлер картинно выпятил тощую грудь в подбитом ватою кителе.
— Но со мной! Со мной, Шеня, я хочу думать, Федор отпустит!
Федор хлебнул остывший чай из стакана, но не сразу проглотил. Оценивая обстановку, волновался за меня. Но ведь надо — второго такого случая не представится!
— Разумеется, господин Адлер, с вами я отпущу Женечку. Только с условием — не очень поздно. Она и так устает. И потом, вы сами привезете ее домой…
— О, да! Можно не сомневаться!
В поздних летних сумерках к дому подкатил Адлер на новенькой коляске, с запряженными в нее белыми лошадьми.
— О-о, герр комендант, какая прелесть! — воскликнула я слишком восторженно. — Не правда ли, Федор?
Федор, вышедший меня провожать, исподлобья оглядел коляску, лошадей, кучера на козлах.
— Да-да, Женя, прекрасный выезд приобрел
Адлер даже порозовел от похвалы.
— А Семен где? Не заболел?
Только тогда я обнаружила, что на козлах не Семен. На козлах — немецкий солдат. Всю мою напускную веселость ветром сдуло. Но как можно веселее спросила:
— Правда, герр комендант, почему нас везет не Семен?
— Разве есть разница? — пожал плечами Адлер.
— Просто я привыкла, что он нас возит.
— Семен занят немножко хозяйскими делами.
— Угу, — кивнула я.
Федор не проронил ни звука. Понимаю — он тревожится, но уже ничего нельзя было поделать. Не ехать — вызвать подозрения. Больше того — потерять, может быть, единственную возможность попасть на аэродром. А все-таки почему нет Семена? Домашние дела? Но ими мог заняться любой другой из солдат. Что это — случайность или злой умысел?
Восемь километров резвые кони проскакали мгновенно. Из-за быстрой езды не разговаривали, что было очень кстати. Тревога мешала мне обрести нужный тон.
После формальности с пропусками, Адлер показал кучеру, где встать, попросил меня подождать минутку и прошел к небольшому домику на краю летного поля. Очень кстати — под деревьями, окаймлявшими первую часть поля, стояли самолеты.
«Раз, два, три, четыре…» Двадцать два — это на поле. Может быть, в ангарах тоже есть? Как узнать? И как узнать марку? Самолеты незнакомые. Очевидно, новые бомбардировщики. О них запрашивал Центр. Надо запомнить внешний вид. Но как это сделать? Очень просто — сравнить с прежними. Кстати, с ближайшего самолета снята маскировочная сетка.
Медленно, медленно, будто от скуки, приставляя носок к пятке, пятку к носку, приближаюсь к цели. Успела пройти туда и обратно, когда подошел Адлер.
— Как вы долго, герр комендант, — сказала я капризным тоном. — Нельзя оставлять даму одну.
— О-о, прошу прощения, Шеня, — Адлер взял меня под руку. — Немножко задержал старый товарищ. Вы извините меня?
— Охотно, герр комендант!
Адлер приблизил ко мне голову.
— Одна маленькая просьба будет к Шене. Совсем пустяковая.
— С величайшим удовольствием выслушаю, герр комендант!
— Не зовите меня герр комендант. Называйте по имени Арнольд.
— Пожалуйста, Арнольд!
— Очень мило!
Сумерки медленно-медленно сгущались и как-то внезапно превратились в ночь. Я почти потеряла ориентировку — в какой дом мы вошли. Низкие потолки, узкие окна, длинная комната, посреди накрытые столы, сдвинутые один к другому. Несколько офицеров, разбившись на группки, лениво переговаривались в ожидании ужина.
Не сразу разглядела в дальнем углу стола, затемненном абажуром, двух женщин. Одна сидела ко мне в анфас — крупная, с грубым красным лицом, с бесцветно-белыми перьями вместо волос. Правда, подробности разглядела чуть позже, а тогда увидела эти перья, намекавшие на принадлежность к женскому полу, и лейтенантские погоны. Другая — в легком темном платьице, волосы по плечам.