Жить не дано дважды
Шрифт:
— Семен, вы куда едете?
— За сеном, — не обернулся Семен.
— Возьмите меня с собой.
— Садитесь, — буркнул Семен.
Но лошадей не попридержал, и мне пришлось на ходу прыгать.
Все село проехали молча. Молчали и на дороге — вдоль кукурузного поля. Было жарковато, июньское солнце припекало. Небо слепило синевой.
Я не знала с чего начать. Семен явно не хотел помогать.
Наконец спросила:
— Семен, у вас остались в России родные?
Семен так долго молчал, что я уже не надеялась получить ответа.
— Да, — не оборачиваясь,
— Где они?
— В Смоленске.
Наверно, велика была тоска Семена, если он вдруг заговорил сам:
— Когда уходил на фронт, дочке год был. Папа — говорила… А жена молоденькая — чуть постарше вас. Когда уходил, вцепилась в меня, плачет… Еле руки ее оторвал от себя. Потом Смоленск немцы заняли. Потом…
Семен тяжело вздохнул:
— Ничего о них не знаю.
Подъехали к скирде. Семен проворно накидал воз сена. Оно было прошлогоднее, чуть затхлое, но на солнце быстро восстанавливало аромат травы и цветов.
Семен присел на край скирды, достал кисет, свернул самокрутку.
Глубоко затянулся, выдохнул. Сумрачно смотрел на тлевший огонек. Я опять не знала, как к нему подступиться. И он снова заговорил, сам.
— Под Ростовом попал в плен. Ранили в обе ноги. — Сделал глубокую затяжку. — Взяли меня в обоз — много наших пленных находилось на лошадях. Потом Адлер…
Я осторожно спросила:
— Как же считается — служите в армии?
— Нет, не служу… Я подписку не дал. У них подписка — вроде присяги… Я не дал. И не дам. Не заставят.
— А я вас власовцем посчитала.
Семен испытующе посмотрел на меня. Спросил:
— Ну и что — разочаровалась?
— Нет, — ответила я, чуть поколебавшись.
Семен взялся за вожжи, и мы пошли рядом.
— Не понимаю вас… Молодая девушка — чего сунулась к немцам? Думаете, нужны им — тому же Адлеру?.. При случае пустит по рукам… Я бы на вашем месте не так жил.
— А как?
— Как все. Небось, Харьков наши освободили. Были бы теперь у своих — учились бы… Эх! — перебил сам себя Семен.
Показался наш дом с маячившим у калитки Федором — тревожится, наверное. Долго мы ездили.
— Федор не работает?
— Нет… Заходите к нам, Семен, Федор будет рад.
— Зайду, — просто согласился Семен.
У калитки стоял Федор. Я утащила его в дом и пересказала весь наш разговор с Семеном.
А под вечер каталась с Адлером. Бешено неслась вдоль села повозка, покрытая ковром. Люди выглядывали из окон, из-за калиток. Шарахались куры и собаки. Прятались ребятишки. Если бы «герр комендант» догадывался, как я его ненавижу в это время! Я спросила:
— Герр комендант, где вы получили крест?
— Под Курском… Я командовал карательным отрядом. Шеня знает, что такое карательный отряд?
— Ох!
Кажется, Адлер не услышал стона, а может, стон и не вырвался сквозь сцепленные зубы. Каратель!.. Плюс ко всем прелестям, он еще и каратель! За грохотом коляски я слышала
Проклятый убийца!
Я с трудом разжала зубы.
— Герр комендант, у меня закружилась голова. Отвезите меня домой.
— О да, — галантно согласился Адлер. — Шеня совсем побелела!
Семен с шиком подкатил повозку к дому.
4.
Где же все-таки искать секретную часть?
В зоне нашего наблюдения множество армейских штабов. Любой из них может вызвать подозрения, навести на ложный след. В прифронтовой полосе штабы охраняются усиленно, пропуска, документы проверяются тщательно, значит, только на эти признаки полагаться нельзя.
Но и отметать начисто штабы в поисках секретной части нельзя, основываясь на том, что штабные носят знаки отличия своих родов войск. Разведывательная часть в целях конспирации может пользоваться любыми знаками отличия. Может и менять их по нескольку раз.
Следовательно, надо найти знакомые лица — майора или того штатского, которые приходили в Тирасполь к диверсантам. Но, во-первых, именно майора и именно штатского могло не оказаться уже в части; во-вторых, в лицо я знала только майора, штатского видела в спину — длинная, прямая спина военного; в-третьих, надо хоть приблизительно знать, где искать; наконец, в-четвертых, здешняя часть могла быть и другой частью.
Ни Федору, ни мне не удалось пока ничего прощупать. Ничего не мог сказать и Семен, хотя прилагал усилия к тому, чтобы что-то разведать, Адлер мало был связан с воинскими подразделениями, еще реже были у него дела в штабах.
Семен после короткого разговора с Федором согласился работать с нами. Правда, он ничего не знал — кто мы, сколько нас. Федор даже меня скрыл — только сестра. Связь держать через Федора. И все. Так безопаснее для него самого и для нас с Федором. И Семен привозил очень ценные и точные данные после наблюдения. Поначалу мы их перепроверяли, а потом почти полностью доверились ему. Я говорю почти, потому что такова служба разведчика: контролировать даже самого себя.
Но недаром я счастливая. Случайная встреча на дороге дала нам в руки крепкую нить.
Было это ранним утром. На зорьке. Я едва поспевала за торопящимся Федором — на молокозаводе строго насчет опозданий, могут и уволить. Внезапно над плечом у меня возникла серая морда — я рванула Федора за рукав, и мы прижались к придорожному буку. Еще секунда — и коляска смяла бы нас.
Красивая коляска — двухколесная, на рессорах, сверкающая черным лаком, таких в нашем районе ни у кого не было. Она покатилась бесшумно дальше, по мягкому грунту, оставляя за собой пыльный шлейф.