Житие сестер обители Тёсс
Шрифт:
Я всегда испытывала особую радость в праздник Всех душ [635] . А тут мне выпало особое утешенье от них. Сии послали мне душу одной из сестер нашей обители, и та благодарила меня за всё, что я для них сделала доброго. Я же захотела узнать у душ: споспешествовала ли моя молитва хотя бы одной из них ко благу? В ответ было сказано, что я [уже] помогла многим душам. Они заверили меня в благости Божией, сказав, что Ему весьма угодно мое житие. Однако что Ему всего угодней во мне, так это великое смирение мое... Немало они поведали мне о том, что с ними сотворила благость Бога, особенно в их недавних скорбях. Еще меня посещали многие души, бывшие мне неизвестными, открывали мне свою жизнь и просили меня, чтобы я их помянула.
635
...в праздник Всех душ. — Имеется в виду День поминовения всех усопших верных, в который вспоминаются умершие родные и близкие; отмечается 2 ноября.
В то самое время вся земля полнилась смутами, да и в нашей обители царили изрядные нестроения, потому-то мы были весьма усердны в молитве. И вот со мной было, что наша обитель полна несчастных людей, и они мне говорили: «Молитесь за тех, кого Бог в Своей справедливости еще удерживает в заточении, но кого Он хочет освободить по любви. Это всё верующие души». Я обещала им тысячу вигилий, они же пускай помогают мне в том, что касается здравия души и тела. И я принялась за вигилии, хотя из-за военных набегов и нехватки [запасов] в
636
...должна была... уехать к своей матушке ~ При мне была сестра из мирянок... — М. Эбнер уехала на некоторое время в Донаувёрт, откуда была родом. Сопровождавшая ее сестра-мирянка упоминается далее как «духовная сестра», в противоположность родным сестрам.
Раз как-то случилось, что в нашу обитель привезли высокочтимые святыни Империи [637] . Мною овладело непреодолимое стремление посмотреть на них. Но я обуздала его, ибо Бог сказал мне: «В тебе еще сидит малодушие. Ступай к ковчежцу в хоре, там обрящешь Мое священное тело в подлинном виде, каковым оно обретается в Царстве Небесном, а больше нигде». Сказанное я восприняла с такой силой, что впредь всё снова и снова ходила туда с [духовною] жаждой и долгой молитвой, и Бог даровал мне, что я обретала в том немалую радость и благодать. Ничто не удручало меня. Едва я подступала к ковчежцу, всё делалось легче либо отнималось совсем. Зачастую я бывала настолько слаба, что меня приходилось отводить к мессе в хор, где я лобызала ковчежец, исполненная желания и веры, загадывая, чтобы из него истекла в меня сила, и тотчас стяжала от него заметную силу, так что могла управиться с пением мессы. Благодать Господа нашего я часто чувствовала на себе, но не умела сего сразу уразуметь по причине простоты и худости моего жития. Еще я ощущала великую охоту к молитве и радость, а особенно от моего Paternoster. Ночами я нередко не могла заснуть из-за сильного и радостного ожидания молитвы, каковую имела совершить поутру, и ничего не желала от Бога, как только скромной и незатейливой жизни. И хотя я слышала от Божьих друзей, что Бог творит с ними великое, у меня не возникало желания, чтобы кто-либо прознал о благодати и знамениях, которые Он со мною творил.
637
...в нашу обитель привезли высокочтимые святыни Империи. — Речь здесь идет об имперских инсигниях: короне, скипетре и мантии, не имевших во времена М. Эбнер постоянного места хранения. В 1325, 1326 и 1330 гг. Людвиг находился в непосредственной близости от монастыря Мария Мединген и потому хранил в нем символы своей власти.
И вот стояла я пред ковчежцем, а конвент собирался принимать нашего Господа. Тогда мое сердце расширилось, не могу сказать как, думаю, так широко, как весь мир. Принимая Господа, сподобилась я сугубой благодати. Однако меж тем меня посетила горькая мысль, что ни единой жене не досталось благодати большей, нежели мне [638] . Мне стало из-за этого скорбно. А Бог подавал благодать целый день напролет, да еще раз на следующий день. В сонном видении часто являлось, что я нахожусь среди сестер в хоре, чувствую легкость и благодать, и мне казалось, словно Царство Небесное открылось предо мной на земле. Это было столь явно, что не проходило и позже, когда я уже бодрствовала, ибо жизнь моя мне нередко являлась во сне: что я воспринимала во сне, то потом ощущала и в жизни. Еще же заметила я, что если Господь на меня серчает во сне, то со мной потом случается телесное недомогание. Я из-за этого горевала и приходила в немалую скорбь, и оттого наипаче, что не предала Богу [всю] свою волю и не живу для Него в мыслях, словах, делах и всяческой отрешенности [639] . Это-то меня постоянно лишало покоя и не позволяло искать недостатков у прочих людей. Как только я думала, что не могу разобраться с собой, сие водворяло мир между мною и тем, что сотворил Бог. Когда я слышала, как ругают наших служанок: «Вы недостойны прислуживать нам», — это ввергало меня в немалую скорбь. Я рыдала и думала: а Бог никогда не прогонял меня со Своей службы и не говорил никогда, что я недостойна сей службы. Еще не могла я терпеть, когда избивают скотину. И если видела, что ее лупят, то, плача, размышляла в себе, что Бог меня ни разу так не наказывал, несмотря на все мои злодеяния. Так у меня было сочувствие ко всему и неподдельное сострадание всем людям, кого я видела в скорби, какой бы она ни была.
638
...что ни единой жене не досталось благодати большей, нежели мне. — В оригинале: «ez wer kain frau, siu het mer genaud dann ich» (ME 9, 9—10). Возможны разные, прямо противоположные, толкования этой фразы: «всякая другая жена имела благодати больше, чем я» (Р.Н. Wilms) и «ни одной жене не было благодати больше, чем мне» (J. Prestel). Мы склоняемся ко второму варианту перевода.
639
Отрешенность (abgeschaidenhait. — ME 9, 23) — термин, часто встречающийся в немецкоязычных сочинениях И. Экхарта.
С Божией помощью присматривала я за собой, чтобы не опечалить ни одного человека, не нанести обиды ему, да и сама никем не ввергалась в печаль. Как-то раз я слегла так, что сестрам и самой мне казалось, что я вот-вот помру. Тогда некий голос воззвал ко мне: «Ты пока не умрешь, до тебя умрут многие жены» — и назвал многих из тех, что [ныне] мертвы, и возвестил: «Тебе еще предстоит пострадать здесь, на земле». Так оно и случилось, ибо я и сестрица моя были оставлены безо всякой отрады и помощи нашими друзьями и нашим конвентом на многие годы. «Но когда ты преставишься, то тотчас взойдешь к небесам». Я спросила, как зовут того, кто мне это предрек. Он изрек: «Я — Анания, Азария, Мисаэль» [640] .
640
Он изрек: «Я—Анания, Азария, Мисаэль». — Речь идет о трех святых отроках: Анании, Азарии и Мисаиле (Седрахе, Авденаго, Мисахе), ввергнутых по приказу царя Навуходоносора в огненную печь (см.: Дан. 1: 7; 3: 12—26).
А у меня была одна сестрица. Бог даровал мне ее ради утешения тела и души, сия была весьма предана мне. Она служила мне с радостью, будучи приставлена Богом, и оберегала меня от всего, что могло бы меня огорчить. Если порой по болезни я платила ей за службу неблагодарностью, она не воздавала за это мне злом. По произволению Божию случилось же так, что она тяжело заболела. Мы обе болели, на пару страдали и обретались в великой печали. Мною овладело из-за моей сестры малодушие. В те ночи я
641
Успение (лат.).
642
...от asumpcio нашей Владычицы до дня святого Матфея... — То есть с 15 августа до 24 февраля; речь, вероятно, идет о 1331 и 1332 гг. соответственно.
Тогда же мне было во сне, словно я должна принять тело нашего Господа. И вот, когда пила я из чаши, в меня влилась великая сладостность, привкус которой ощущался даже до третьего дня. После вечерней молитвы я преклонила колена пред алтарем. Тогда мне было дано в великой благодати, что мне надлежит пострадать и Бог желает мне в этом помочь. Сие я восприняла со многими слезами, пала ниц перед Ним и предала себя Его благодати во всём, что бы Он со мной ни соделал. Недолго спустя к сестре моей приблизилась смерть. Я поняла и узрела воочию, что она вот-вот должна умереть. Ее смерть я, воистину, охотно бы приняла за нее. Она попросила меня, чтобы я отошла от нее и прочла Paternoster, ведь ей было довольно известно, что при молитве мне то будет легче, что лежало на мне. Итак, я оставила лежать ее одну, отошла от нее в великой печали и принялась за мой Paternoster, предав себя и ее, насколько только могла, в милостивые длани нашего любезного Господа. Потом я возвратилась к ней, и все дни, пока она оставалась живой, испытывала жестокую скорбь. Временами Бог отымал сию скорбь у меня, и мне становилось полегче. Я была при ней неотлучно, пока она не скончалась, потом пошла за ней в хор и читала Псалтирь. Затем прилегла и хотела соснуть. Когда я лежала, сердце мое было пронизано [643] светом, сильным и ярким, со многою благодатью и с немалою радостью. Меня наполняло желание страдать ради Бога. Я поднялась и вновь отправилась в хор и снова читала Псалтирь. Когда же я ее увидала во гробе, то едва могла сие вынести вследствие радости и охоты к тоске и печали. Сие продолжалось до первого часа, а потом ко мне возвратилась обычная скорбь. Я вдруг осознала, что сестрица моя умерла. И это стало причиной всё больше предаваться тоске. Что особо необходимо для тела, того мне впредь не хотелось требовать для себя. Лишь то, что мне подадут, буду я принимать как определенное Богом. Также я не желаю доставлять кому-либо хлопот в связи с тем, что мне есть, или из-за чего-то еще. Сказать по правде, так я и делала с тех самых пор. Что ставили предо мной, только тем я и пользовалась, сколько мне было нужно. И следила за тем, чтобы вкушать сколько потребно, дабы не испытывать угрызений совести из-за того, что слишком много себе отломила. Господь же наш даровал мне чудесную скорбь о сестрице моей вкупе с усердным рыданием. [Впредь] долгое время не проходило ни единого дня, чтобы мной не овладевал сильный плач. Я никогда не могла молиться без слез за нее и обреталась в столь великой печали, что ни на кого не обращала внимания, а на тех, что были мне прежде милы, не могла даже смотреть. Часто наступали такие часы, когда мне начинало казаться, что я не сумею быть больше ни единого мига без сестрицы моей, что вообще не смогу жить без нее. Но сие у меня проходило, и нередко с великою радостью, ибо Бог подавал мне Своей благодатью сугубую радость как изнутри, так и извне, однако я не могла предаваться ей в полную меру. Особенно Бог даровал мне благодать: я не испытывала нетерпения во всей моей скорби, а сия была велика и больше, чем я умею о ней написать. Ни разу я не помышляла в себе: «Господи, почему Ты сделал такое?» — ибо не считала сие страданием человеческим, но считала подлинным даром от Бога, коим Он хочет меня для Себя приготовить.
643
...пронизано... — В оригинале: «durchgozzen» — букв.: «пролито насквозь» (ME 12, 13).
Ну, а сестренка моя оставалась мне преданной и по смерти, как некогда при жизни, и я получала от нее немалое утешение во сне. Однажды она сказала мне: «К чему неумеренно скорбеть обо мне? Если бы ты могла иметь меня, какова я нынче, то охотно имела бы меня такой! О той, какой я была прежде, ты могла бы давно закончить печалиться». Другой раз я ее узрела опять и спросила, сказав: «Каким образом повелевает Господь наш?» Она же в ответ: «Как полновластный Властелин небес и земли». Я спросила: «Да может ли Он быть Властелином?» И она отвечала, полная желания и радости: «Конечно, воистину может!» Я поняла: она думает, что я вообще не могу сего уразуметь здесь, во времени, и продолжила: «Как, будучи Матерью милосердия, правит любезная наша Владычица?» Сестра отвечала: «Взгляни над собою». Тут я узрела отверстые небеса, и мне был показан трон подле Бога: сей был уготован для меня, и на нем никто не сидел. Сестрица явилась опять, и я спросила ее о человечестве возлюбленного нашего Господа. Она ответила: «Если Пресвятая Троица открывается, в Ней узревается просветленный Человек». Едва она сие изрекла, я ощутила такую силу и мощь, да еще с превеликою благодатью, что умоляла ее: «Если ты изречешь хотя бы единое слово, душа моя не сумеет остаться в теле моем». А вскоре после кончины ее мне было сообщено ею самой, что она взята на небо.
Item [644] я узрела ее в сиянии светлого образа, и она прорекла: «Бог желает присутствовать Сам при кончине твоей со Своими святыми, и я вкупе с Ним». Так я от нее получала столь обильное утешение, что не умею о том написать. Но у меня еще не была отнята скорбь по сестрице моей, ибо в ней имела я то, к чему устремлялась: то были мир, смиренье, любовь, неподдельная истина. Мы всегда жили друг с другом в мире, в единстве и не заботились о делах, привносящих нестроения в нашу обитель. Посему я помышляла о том, куда бы мне удалиться, дабы скрыться от целого мира.
644
Также (лат.).
Случилось же так, что в первый год [после смерти сестрицы] явились начальствующие над нами, чтобы поставить новую приорессу. Но мне такое всегда было не по душе. И вот однажды в пятницу ночью я была средь могил, а потом с немалой сладостью отправилась в хор. Благоухание окружало меня и прошло через самое сердце во все мои члены. И имя Иисуса Христа мне было дано с такой силой, что ни на что иное я не могла даже взирать, и было со мной, что я как бы предстою перед Ним [645] . Я обреталась в такой благодати, что не могла от нее уклониться. Тут вошла одна блаженная сестра, звали ее Адельхайд, ее дал мне Бог после моей покойной сестрицы, и она хотела молиться. Я бросилась ей навстречу, подавая ей знаки, поскольку не говорила в тот день[, и вопрошая ими ее], не чувствует ли она какого-нибудь благоухания. А она не смогла сего уразуметь. Я ужаснулась, поняв, что она ничего не ощущает, и ушла прочь от нее, ничего ей не говоря до того дня, когда снова начала говорить. Благоухание я чувствовала в хоре вплоть до третьего дня. Ну, а на то, что случилось в обители, обратила я так мало внимания, словно то произошло в каком-нибудь другом монастыре. И пребывала в печали по сестрице моей.
645
...имя Иисуса Христа мне было дано с такой силой ~ что я как бы предстою перед Ним (ME 15, 14—16). — «Предстою перед Ним» в оригинале: «gegenwertig bi im» — букв.: «современна при Нем» (ME 15, 16). Слова «перед Ним» («bi im») могут с равной вероятностью относиться как к «имени», так и к «Иисусу Христу».