Житие сестер обители Тёсс

Штагель Элизабет

Тогда же в ночь на среду я узрела некий свет, он заливал своей ясностью весь наш хор. Я восприняла его в сугубом веселии божественной радости — то была великая благодать, которую должен был стяжать мой конвент в священном таинстве. После заутрени я читала мой Paternoster и узрела кольцо белоснежного цвета. Оное восприняла я в великой радости присутствия Божия.

Некоторое время спустя, то было в Страстную пятницу, я снова читала мой Paternoster с благодатью, великой и сладостной. Сие продолжалось достаточно долго. А затем я опять помолилась, а потом опять помолчала и вдруг почувствовала присутствие Божье, да еще с таким наслаждением, с каким никогда до тех пор не воспринимала его ни в едином деянии божественного милосердия. Когда же после первого часа читала Псалтирь, то понуждалась сладкой радостью имени Иисуса Христа прибавлять ко всякому стиху: «Иисусе Христе». Потом я отправилась вместе с конвентом к столу с водою и хлебом, каковые мы обычно [в это время] едим. Я полностью уразумела прочитанное за столом, не заметив при этом, что не обучена для сего, пока не вышла из-за стола и не покинула чтения.

После сего в святой день Пасхи была у меня великая благодать. Особенно когда я отправилась ко столу, то ощутила

от еды такую сладость и столь благородный вкус, что сие заметила одна из сестер, сидевшая подле меня. В молчании, соблюдаемом мною в постное время, а также в течение года, чувствую я себя воистину хорошо, так как обретаю в нем такую благодать и умиротворенность, что ощущаю большую неприязнь ко всем тем, с кем мне приходится говорить. Ведь мне в сокровенном покое так хорошо, что я не могу терпеть внешней речи, особенно после Пасхи. Моей любезнейшей истине, Иисусу Христу, ведомо, что душа и сердце у меня лелеют и любят молчание и пребывание наедине с собой, поскольку, будучи в них, я обретаю в себе самой изрядную благодать.

И вот, говорю в Истине, из Нее же проистекает всякая истина: я осознаю и считаю себя недостойной благодати Господа нашего, и даже еще более недостойной, чем сумела бы об этом поведать. Я постоянно пребываю в подлинно великом страхе пред Господом нашим, потому что живу, не сообразуясь с Его благодатью, не получаю ее в совершенной любви и не пользуюсь ею, как воистину была бы должна. И тогда я замыкаю сие в любезных мне и исполненных силой делах любви Господа моего Иисуса Христа, дабы они восполнили это во мне.

Благодать вкупе с молчанием и речью продолжалась у меня в течение двух лет — упорно и неизменно. На всех путях, неведомых мне, которые передо мною лежали, я ни от кого из людей не получала подмоги, не считая подлинной верности, являемой Господом мне через Его любезного друга, из чьих словес и поступков я постоянно обретала и силу и утешение — да так, что сама нередко удивлялась тому. Но по произволению Божию получилось так, что он был у меня отнят. А причиной тому — скорбное нестроение, в котором обреталось христианство [700] . Более у меня не осталось человеческого утешения. Я оказалась в великой скорби, охватившей всю мою жизнь. К тому же я долго ничего не слыхала о нем, а потому была весьма опечалена. Однажды ночью мне было сказано теми, что пребывают при Боге, что он обретается с ними. По-человечески испытала я скорбь и подумала, что он мертв. И тогда в божественной благодати мне было мощное наитие, что сказанное следует разуметь в смысле подлинной помощи, каковую несчастные души обретают в чистилище благодаря мессам, отслуженным им. Во мне умножалось желание: пусть мне будет дано, чтобы меня изранили и запечатлелись во мне священные страсти нашего Господа, как это случилось с достославным господином святым Франциском, даже до самых подлинных знаков любви, как сие не давалось ни одному из его присных [701] .

700

Но по произволению Божию ~ нестроение, в котором обреталось христианство. — Вследствие папского интердикта, запрещавшего свершение таинств на территориях, подвластных Людвигу Баварскому, Генрих Нёрдлингенский переселился в конце 1338 г. на десять лет в Базель. См. также примеч. 105 к «Откровениям» А. Лангманн.

701

Во мне умножалось желание ~ как сие не давалось ни одному из его присных. — Имеются в виду стигматы св. Франциска (от греч. ?????? — «рана», «язва») — кровоточивые раны, открывшиеся у него на тех частях тела, где располагались раны Христа, полученные при распятии. Ср.: «Я ношу язвы (лат. stigmata) Господа Иисуса нателе моем» (Гал. б: 17).

До третьего поста после этого у меня была великая благодать и немалая охота служить Богу. И тогда мне был дан Богом особенный дар, состоявший вот в чем. Если я собиралась читать что-то такое, в чем были представлены страдания нашего Господа, то в сердце мне проникала настолько сильная боль, что я была вынуждена уходить, не в силах продолжать чтение дальше. В постное время я в себе этого не наблюдала, даже до четырнадцатого дня перед Пасхой. Когда же служили вечерню и начинали гимн «Vexilla regis etc.» [702] [703] , то его я уже не могла подпевать. Ко мне пришла боль и в сердце печаль, и мне пришлось отойти в мой стул [704] от сестер. Впрочем, я могла читать этот гимн и слышать, как его читают, могла ходить всюду: в хор к проповеди, к чтению в трапезную — и не ощущала ничего особенного. Но когда наступило время по Пасхе и мне очень захотелось поговорить о страстях нашего Господа, то я должна была замолчать, не в силах проронить о них ни единого слова. Тогда мне подумалось: это всё от поста и от могучих деяний любви, что свершаются во времени посредством нашей любви.

702

Знамена [реют] Царские, и т. д. (лат.).

703

«Vexilla regis etc.» — гимн, приписываемый церковному поэту и писателю эпохи Меровингов епископу города Пуатье Венанцию Фортунату (ок. 530 — ок. 610); исполнялся в праздник Воздвижения Креста Господня (14 сентября), а также в последние две недели Великого поста.

704

...в мой стул... — Имеется в виду стасидий (см. примеч. 1 к гл. [I] «О блаженной сестре Ите фон Веццикон» и примеч. 1 к гл. [XI] «О блаженной сестре Анне из Клингенау» «Жития сестер обители Тёсс» Э. Штагель).

Тут

занемогла одна из наших сестер и собралась помирать. Сия сильно любила страсти нашего Господа и страдала все дни напролет. Я ходила к ней часто, ибо она мне доверяла. И вот когда я к ней пришла как-то раз, желая побеседовать о Господе нашем, то стяжала великую и самую сладостную благодать в деяниях любви Господа нашего — вести речь, а равно [прорекать] о Боге [705] прочие чудные слова, какие я не могу записать. Меня охватило так крепко, что из-за сущей во мне сладостной благодати у меня стал лучиться яркий свет из очей, и он проливался сквозь все мои члены. Из-за этого я сделалась настолько больной, что едва могла дышать. Хворала я и после кончины сестры — пролежала четыре недели в постели в тяжелой болезни. Мне решили дать мяса. А оно сделалось в устах у меня чем-то нечистым, совсем несъедобным, словно несваренным. Тут мне было сообщено Богом, что нет Его воли, чтобы мне вкушать мяса. И впредь я его всегда оставляла. Свет, о котором я написала, с тех пор мне начал являться часто и изобильно. Иногда же мне сообщался свет, бивший из глаз у меня, наподобие пламени, а то давались и малые светы. Но что это были за светы, то ведомо пресветлому, ясному свету Иисусу Христу, я же испытываю из-за них великую сладость и божественное наслаждение. Когда сестра блаженно оставила мир сей, я снова не могла говорить о страстях нашего Господа, хотя и вполне могла слушать о них, и это продолжалось весь год. В том же году мне было дано испытывать при виде распятия до того сильную боль, что я не могла на него больше взирать. Особенно такое случалось с распятиями, незнакомыми мне, которых я прежде никогда не видала.

705

...[прорекать] о Боге... — В оригинале: «von got» (ME 47, 4). Ничто не мешает перевести этот фрагмент как «[прорекать] от Бога», что кажется, однако, менее вероятным.

Как-то раз мне принесли такое распятие. Из-за него мне стало так скверно и такая боль пронзила мне сердце, что целый день напролет я не могла ничего делать и ничего не могла съесть. Но едва поутру я принялась за мой Paternoster, мне стало радостно, и радость была смешана со сладостной благодатью. Меня охватило любовное томление [706] по [вчерашнему] образу — прижать его к себе и сделать с ним всё что захочется. За это я охотно отдала бы всю жизнь!.. Вот как завершается радостью печаль возлюбленного Господа моего Иисуса Христа, как Он сие исполнил на мне, Своей недостойной служительнице [707] .

706

Меня охватило любовное томление... — В оригинале: «gewan do einen so minnenden jarner» (ME 48, 6—7).

707

Служительница. — В оригинале: «dienerin» (ME 48, 11). Ср. самоназвание Г. Сузо «Служитель» (diener), которым он пользуется в автобиографии и «Книжице Вечной Премудрости».

В том же году нежно мною любимый Иисус Христос подал мне еще много того, в чем обретается сладостное блаженство и о чем Он знает один. Мне часто давалось, что, когда я начинала мой Paternoster, сердце мое уловлялось неведомой мне благодатью, и я не знала, как она явится вовне. Иногда мне давалось, что я не могла молиться и оставалась сидеть в наслаждении божественной радостью от заутрени до первого часа; а то посылалось, что из благодати являлась речь, как о том записано выше. Временами я подымалась и не касалась земли; а изредка подавалось, что я сидела в чудной радости божественного наслаждения и не могла помолиться, могла, однако, размышлять о Боге и говорить что желала. При этом мне было весьма хорошо. Знает, наверное, Тот, из Кого струится всякая благодать, что это за дары благодати [708] , но моему человеческому разумению они неизвестны.

708

...что это за дары благодати... — В оригинале: «waz die genade alle sint» (ME 48, 25—26). Термин «благодать» используется в оригинале во множественном числе. См. примеч. 1 к «Книжице о непосильном бремени благодати» Кр. Эбнер и примеч. 122 к «Откровениям» А. Лангманн.

Господу моему Иисусу Христу ведомо, что во всей моей жизни я жажду возлюбленной Божией воли. Что из даров Он мне подает, то я охотно беру и неизменно хочу умереть от любовной тоски по Нему. Временами меня одолевает столь сильная любовь и ревность по Богу, что я не могу даже поверить, чтобы Он мог быть так же мил какому-нибудь другому человеку, как мне, исключая разве что любезную нашу Владычицу и Его возлюбленного ученика святого Иоанна, а равно всех тех, кого я справедливости ради должна исключить. А еще моему Господу ведомо, мне тогда посылалось вот что: если я слышала, что страсти нашего Господа упоминаются всуе, то чувствовала горькую скорбь, помышляя в себе, что мы недостойны упоминать о них даже с подлинным благоговением. В противоположность сему мне было дано (и это продолжается даже доныне): если я слышала, что произносится имя Христово, то чувствовала, куда бы ни шла, величайшую радость и желала блаженства тому, от кого его слышала. Мне приходило в голову, что если бы я не была довольна своей жизнью в обители, то должна была бы быть счастливой уже потому, что столь часто в ней слышу, как упоминается имя Иисусово.

После этого, следующим постом, мне было даровано, что если я слышала в проповеди либо при чтении о священных страстях Господа моего или же [слышала,] что их еще как-нибудь поминают, то сие с такой силой стреляло мне в самое сердце, а затем разделялось по всем моим членам, что я, оказавшись уловленной и повязанной как изнутри, так извне, не могла шевельнуться. И это продолжалось порой по полдня. Тогда я не могу вымолвить ни единого слова, и не могу вынести, если до меня кто-то дотрагивается, и охотно остаюсь одна.