Житие, в стреляющей глуши - страшное нечто...
Шрифт:
– Давайте, я вам помогу, патрон...
– Альфред подхватил его за руку.
– Благодарю, но только здесь... Там, на улице - никакого панибратства. Ты слышишь меня, друг? Солдаты не должны видеть...
– Да, конечно, я же понимаю...
Они пошли вперёд мелкими шажками, пока не услышали слабый крик со двора.
– Чё-ё-ёрт, там что-то происходит...
– напряг лоб со взмокшей прядью Гетц.
– Там наш увалень,
Он вопросительно посмотрел в глаза Альфреду.Тот остановился, держа "патрона" и "аджудана" за локоть". Затем почесал себя свободной пятернёй за ухом:
– Вы хотите отдать приказ, герр Гетц?
Вместо ответа тот снова потянул его на себя:
– Нет!!! Мы вместе отдадим приказ, дружище Альфред! Сейчас выйдем и отдадим! Хотя нет, вот мой приказ: называй меня с глазу на глаз дружище Амор! Если не назовёшь - наложу на тебя служебное взыскание! Заставлю всю ночь маршеровать под полной выкладкой... без штанов!!!
– К исполнению, мой... дружище Амор!
Довольный своей шуткой он захохотал так, что переводчик, оставшийся в горонице, жалобно заворочался и пробормотал сквозь сон: "А, идите вы к херам собачьим со своим фюрером-освободителем! На хрен вы мне сдались, угрёбки..."
Крик во дворе повторился. Брюнне лишь поморщился - он не терпел насилия над женщинами:
– Давайте выйдем скорей, дружище...
– Ничего, пусть позабавиться... потопчет эту курочку...
– Там солдаты... это развал дисциплины... Они увидят насилие...
Амор похлопал его по щеке, которая была девственно-розовая, как у младенца:
– Ты неженка, дружище Альфред! Война даёт это право - право сильного! Пользоваться добычей...
– ...взятой в бою! Если это трофей на поле боя! К тому же она - жена старосты. Если это произойдёт - как он будет служить нам?!
Глаза "патрона", подёрнутые красной дымкой, широко раскрылись:
– Он не посмеет-т-т... к свинья...
Но Брюнне уже вырвал свой "вальтер" из маленькой кобуры и всадил три пули в потолок.
***
...Ма-а-амочка!!!
– истошно, как ей казалось, кричала Наталья.
На самом деле - тихо стонала с расширенными от ужаса глазами. Когда вышла во двор за водой и чтобы оправиться - наткнулась сперва на бегущую мать с размётанными косами. Та, дико блеснув глазами, проскрежетала не своим голосом: "Спрячься, дурёха!" Сама накинулась на неё коршуном, принялась заталкивать в сарай. Наталья в ужасе сопротивлялась - тот, кого она ждала, придавал ей надежды в победе над страхами. "...Мама ты что, с ума сош...", - только что сумела выдавить из себя девушка, как тут же получила. Вспышкой света осветило глаза, горячий жёсткий блин на мгновение залепил лицо и горько расплющил губы. Удар был настолько силён, а рука матери настолько тяжела, что - девушка едва устояла на ногах.
Она смутно воспоминала сейчас, как на крыльцо, шаркая кованными короткими сапогами, выскочил здоровенный рыжеватый немец с галунами на синем воротнике и синих погонах. Мундир был распахнут - под ним виднелась тонкая белая майка с чёрным орлом, покрытая сеточкой. "Ком, майне либер шлехт!" - заверещал он, страшно сверкая белками выпученных глаз. Ещё страшнее он улыбался. Мать было кинулась к ней, замахнувшись оглоблей. Но немец, не будь дурак, мигом оказался между ними.
Он встал как вкопанный, посвёркивая медными и латунными значками в веночках, что были у него на груди и предавали ей погребальный вид.
– Кто есть этот дьевотшек?
– спросил он любезно, но глупо улыбаясь.
– Я не есть хотель плёхо... я есть отшень корошо! Itsh Kainne munition Vett Knapp, Main Liber Fraw und...
Закончить он не успел - увидел в руках у Дарьи увесистую оглоблю на отлёте. Лицо его мгновенно переменилось, глаза стали блёклыми и пустыми. Улыбка сделалась кривой... Рука самопроизвольно дёрнулась и сползла к кобуре. Но в самый последний момент, встретившись с холодными, жёсткими лучами из глаз этой русской, он ощутил тяжёлую вспышку. Как будто что-то взорвалось во лбу и переместилось в мозг. На мгновение Танненберг потерял дар речи. Лишь продолжал стоять и глупо улыбаться. Его тонкие, красивые губы на крупном плоском лице продолжали твердить по заведённому: "Я не насильник... я вас прекрасно вижу, дорогие фрау и фройлен..."
– Уйди, Христом Богом... уйди, немец!
– зашипела по не-человечьи Дарья, потрясая своим оружием.
– Не доводи до греха... Не трогай дочку, слышишь? Не то сама здеся лягу, под пулями вашими...
Солдаты на улице, стоящие в сгущающихся тёмно-сиреневых, с синевой сумерках, значительно охладели. Они уже не так смеялись, как прежде.
– Герр обер-ефрейтор, может дать свисток... вызвать...
– Заткнись! Когда начальство пьёт, лучше его не тревожить! Эрнст, малыш, возьми эту бабу на всякий случай на мушку. Это не помешает...
– К исполнению, герр обер-ефрейтор!
Эрнст, высокий и тонкий губастый парень, похожий на Сергея Есенина в глубокой котлообразной каске с рожками, выпростал из-под пятнистой плащ-накидки обе руки. Затем, ощущая заметную дрожь, скинул с плеча винтовку с приткнутым штыком-ножом. Пальцы никак не могли захватить хомутик предохранителя и отщёлкнуть его налево. Наконец, уф-ф-ф...Под смешки своих товарищей на взял лёгкое удобное оружие на изготовку. Но почему-то принялся устанавливать прицельную планку Ланга на 200 метров.
– Ты сосунок и засранец, стрелок Штерн!
– взвился обер-ефрейтор, на голове которого прыгнула каска.
– Немедленно поставь на предохранитель! Немедленно, я приказываю...
Он сделал лёгкий тычок Эрсту по спине. Тот едва не нажал на спусковой крючок - оба тот час же присели...
– К исполнению, герр обер-ефрейтор! Простите, я думал - вы сделаете замечание...
– Заткнись, безмозглый кретин...