Житие, в стреляющей глуши - страшное нечто...
Шрифт:
Командир с нетерпением пошевелил косматую, не чёсанную шевелюру. Особист мгновенно сделал предостерегающее движение:
– Нет, погоди... Я говорю по существу вашей версии. Ежу понятно - она не прокатывает. Ни в какие ворота не лезет! Вы согласны?
– Я готов выслушать вашу версию, - на этот раз Васька улыбнулся со всей непринуждённостью.
– Пусть она расставит всё на свои места.
В
– Во-первых, здесь всё решаю я, - нахмурился особист.
– Когда и что выслушать... и от кого... и кому говорить. Вам ясно?
– Мне ясно, что вы мне не доверяете. Вот это мне вполне и определённо ясно. А вот, что мне не ясно - собираетесь ли вы проверять своё недоверие? И заодно - свою версию?.. Если собираетесь, это одно. Если нет, то это уж...
Особист убрал руки со столешницы. Затем - порывисто встал, сделал круг и внезапно замер перед Васькой как вкопанный.
– Я в последний раз... Вопросы будете задавать тогда, когда я скажу. Надеюсь, мне не придётся прибегать к суровым, даже жёстким мерам.
– В ведро - голову...
– Васька напряг копчик и расслабил солнечное сплетение: - Понятно, чего уж там... Полевой допрос: мы эту науку проходили. Как заставить говорить человека, сохранив ему здоровье и жизнь. Но - заставить...
Особист снова кашлянул. При этом он закрыл лицо рукой - что-то "маякнул" командиру. Тот неопределённо скосил глаза в столешницу, затем почесал себе за ухом.
– Слушай, что ты за херню несёшь?!
– вдруг повысил голос особист. Зрачки его заметно расширились: - Я тебе последний раз повторяю, на хера ты мне горбатого лепишь, сволочь фашистская?! А?! Отвечай, сука паршивая, кто тебе поручил внедриться в отряд?! Мне чё - из тебя душу вытрясти, пилой тебя отполировать?! Или топором хрен оттяпать?!! Живо отвечать!!!
Так как Василий совершенно спокойно ответил ему взглядом, командир снова почесал себя за ухом и сказал:
– Зря вы это, зря... Упорствуете, сочиняете... напрасно! Лучше бы всё сказали, как на духу, во всём сознались. Мой вам совет. А то может получиться совсем плохо.
– Вы хотите, что бы я сказал правду - я правильно понял? Так вот, всё что вы слышали - мне нечего добавить... А теперь я требую предоставить мне рацию и отдельную землянку, выставить возле неё пост. И учтите - за саботаж будете оба отвечать по законам военного времени. Вам обоим это ясно, надеюсь?
Васька проговорил всё это с убийственным спокойствием и с таким выражением лица, будто видел обоих по многу раз в пикантных ситуациях. Его же - никто не заметил...
Внезапно
– Мой аджудан... простите, герр обер-вахтмайстер, осмелюсь доложить...
– забормотал Брюнне, показывая подбородком туда же.
Гетц круто развернулся на каблуках, которые ушли в землю:
– Вот дерьмо свинячье!
С паперти спускался местный священник, отец Дмитрий. Его в начале облавы не стали трогать, даже дом не осмотрели. В "Аусеншталле" его предупредили, что священник занимает к германским властям лояльную позицию и был на заметке в ОГПУ как "антисоветский элемент". Брюнне заикнулся, что попа надо бы допросить, так как он больше всех должен знать, а затем пусть он выступит и призовёт свою паству к порядку. Но Герц хоть и знал распоряжение об особом отношении к русским священникам, которых не следовало притеснять, давно уже не верил в такие игры. Все русские казались ему на одно лицо и были врагами. "...Гораздо проще было бы их всех уничтожить или сослать в Сибирь, - мрачно шутил он с подчинёнными.
– Последнее гораздо проще, так как у нас не хватит патронов. Правда, Сибирь надо сперва захватить..."
В руках у отца Дмитрия была икона Христа Спасителя. Он медленно, словно церемониальным шагом, приближался к калитке, что вела на площадь. Внезапно из кустов словно тень метнулась... Двое солдат жандармерии во мгновение ока бросились к отцу Дмитрию. Один из них сделал выпад - чуть не проткнул штыком мальчишку, что появился словно неоткуда и ухватился за рукав сиреневой рясы.
– Это сын попа, - замахал руками Косницин, с мольбой глядючи на переводчика.
– Сына священника не трогать!
– повысил голос Гетц, недовольно сморщившись.
– Самого священника тоже.
Он искоса наблюдал, как Брюнне перекрестил себе грудь, которую украшал знак "за меткую стрельбу", двумя пальцами. Какой идиот - зачем это ему... У самого Гетца грудь была повнушительней. На ней красовалась длинная подсеребренная медаль за борьбу с партизанами, представлявшая меч на красно-белой ленточке, что пронзал толстую змею. Но он намеренно не крестился, потому что давно уже не верил в Бога.
– Христом Богом молю вас, немцы, не убивать людей!
– возвысил голос отец Дмитрий, словно не видя синеватые лезвия плоских штыков, смотрящие с двух сторон.
– Кресты на себе носите, значит в Бога веруете. Не убивайте людей, не чините злодейства!
Он поднял перед собой икону и сблизился с телом Свирида. Затем передал икону своему сынишке - стал медленно креститься и крестить покойника. Губы его, теряясь в бороде, что-то неслышно шептали.В конце-концов он сотворил три земных поклона и внезапно опустился на колени. Сиреневая ряса накрыла собой пыль.