Жизнь Клима Самгина (Часть 3)
Шрифт:
Он видел, что распятие торчит в углу дивана вниз головой и что Марина, замолчав, тщательно намазывает бисквит вареньем. Эти мелочи заставили Самгина почувствовать себя разочарованным, точно Марина отняла у него какую-то смутную надежду.
– Все это слишком премудро и... далеко от меня, - сказал он и хотел усмехнуться, но усмешка у него не вышла, а Марина - усмехнулась снисходительно.
– Вижу, что скушно тебе.
– И, в сущности, - что же ты сказала о себе?
– Сказала все, что следовало...
Он спросил ее
– Вы, интеллигенты, в статистику уверовали: счет, мера, вес! Это все равно, как поклоняться бесенятам, забыв о Сатане...
– Кто же Сатана?
– Разум, конечно.
– Эх, Марина, до чего это старо, плоско, - сказал Самгин, вздыхая.
– Исконно русское, народное. А вы - что придумали? Конституцию? Чем же и как поможет конституция смертной-то скуке твоей?
– Я о смерти не думаю.
– Скука и есть смерть. Потому и не думаешь, что перестал жить.
Сказав это, она взяла распятие и вышла в магазин.
"Конечно, она живет не этой чепухой", - сердито решил Самгин, проводив глазами ее статную фигуру. Осмотрел уютное логовище ее, окованную полосами железа дверь во двор и живо представил, как Марина, ночуя здесь, открывает дверь любовнику.
"Вот это - достоверно!"
Затем он решил, что завтра уедет в Москву и потом в Крым.
– Слушай-ко, что я тебе скажу, - заговорила Марина, гремя ключами, становясь против его. И, каждым словом удивляя его, она деловито предложила: не хочет ли он обосноваться здесь, в этом городе? Она уверена, что ему безразлично, где жить...
– Почему ты так думаешь?
– Городок - тихий, спокойный, - продолжала она, не ответив ему. Жизнь дешевая. Я бы поручила тебе кое-какие мои делишки в суде, подыскала бы практику, устроила квартиру. Ну - как?
– Предложение - неожиданное, и... надо сообразить, - сказал Самгин, чувствуя, что его удивление становится похожим на робость.
– Сообрази. А теперь - отпусти меня, поеду губернаторшу утешать. У нас губернаторша - сестра губернатора, он был вдовец, и она вертела его, как веретено.
Говоря, она одевалась. Вышли на двор. Марина заперла железную дверь большим старинным ключом и спрятала его в муфту. Двор был маленький, тесный, и отовсюду на него смотрели окна, странно стесняя Сангина.
– Так - сообрази! Поживешь здесь, отдохнешь, одумаешься.
Разошлись в разные стороны. Самгин шагал не спеша, взвешивая предложение Марины, хотя уже признавал, что оно не плохо устраивает его.
"Поживу тихо, наедине с самим собою..."
Но, вспомнив, что единственным его сожителем всегда был он сам, зачеркнул одиночество.
"Дуняша будет приезжать.
Он на другой же день сообщил ей свое решение.
– Вот и хорошо, - радушно сказала она.
– Бери деньги, поезжай, кланяйся Алеше Гогину.
– Ты его знаешь?
– Ну да! Жил он здесь, месяца два, действовал. У нас ведь город эсеровский, и Алешу заклевали.
– Интересный ты человек!
– искренно удивился Клим.
– Как это ты объединяешь мистику и...
– Во-первых - гностицизм вовсе не мистика, а во-вторых - есть поговорка: "Большой мешок - не глиняный горшок, что ни положь умело - все будет цело, знай - носи, да не больно тряси".
– Это - любопытство Евы? Посмеиваясь, Марина ответила:
– Ева-то одним грехом заинтересовалась, а я, может быть, - всеми...
– Любопытством не проживешь, - сказал Самгин, вздохнув, а Марина спросила:
– Пробовал?
И после этого они оба немножко посмеялись. В Москве все разыгралось очень просто. Варвара встретила, как старого знакомого, который мог бы и не приезжать, но видеть его все-таки интересно. За две недели она похудела, поблекла, глаза окружены тенями, блестят тревожно и вопросительно. Черное, без украшений, платье придает ей вид унылой вдовы. Когда Самгин сказал ей, что намерен жить в провинции, она, опустив голову, откликнулась не сразу, заставив его подумать:
"Сейчас начнется нечто неприятное, фальшивое!" Но он ошибся. Вздохнув, Варвара сказала:
– Я понимаю тебя. Жить вместе - уже нет смысла. И вообще я не могла бы жить в провинции, я так крепко срослась с Москвой! А теперь, когда она пережила такую трагедию, - она еще ближе мне.
О привязанности к Москве Варвара говорила долго, лирически, книжно, Самгин, не слушая ее, думал:
"Была без радости любовь", но я не ожидал, что "разлука будет без печали".
И почувствовал, что "без печали" все-таки немножко обидно, тем более обидно, что Варвара начала говорить деловито и глаза ее смотрят спокойно:
– Думаю поехать за границу, пожить там до весны, полечиться и вообще привести себя в порядок. Я верю, что Дума создаст широкие возможности культурной работы. Не повысив уровня культуры народа, мы будем бесплодно тратить интеллектуальные силы - вот что внушил мне истекший год, и, прощая ему все ужасы, я благодарю его.
Самгин иронически отметил:
"Гладко говорит. Выучили, - глупее стала". Хотелось, чтоб ее речь, монотонная - точно осенний дождь, перестала звучать, но Варвара украшалась словами еще минут двадцать, и Самгин не поймал среди них ни одной мысли, которая не была бы знакома ему. Наконец она ушла, оставив на столе носовой платок, от которого исходил запах едких духов, а он отправился в кабинет разбирать книги, единственное богатство свое.