Жизнь после Жары
Шрифт:
Однако всю ночь Кузька не мог заснуть. Его буквально трясло от злости и на Оливу, и на самого себя.
«Надо ж было так проколоться! — думал он, ворочаясь с боку на бок, — Что теперь будет, даже представить страшно. Ладно, утром пугну её как следует — авось, и не дойдёт дело до Салта…»
Приняв такое решение, Кузька попытался было заснуть, но не смог. Никки спала на его руке, чему-то улыбаясь во сне.
«Спи, спи, Кроша, ангел мой любимый… — тихо прошептал он, незаметно высвобождая свою руку, — Как бы я хотел послать к чёрту и Оливу, и Салтыкова, и всех, и остаться с тобой, только
Кузька тихонько вылез из постели и босиком вышел из спальни. На улице было уже совсем светло; вот Даниил вышел из своей комнаты и прошёл в туалет…
«Откладывать нельзя», — твёрдо решил Кузька, берясь за дверную ручку, и решительно вошёл в большую комнату.
Ярпен тихо спал на диване, укрывшись пледом и отвернувшись к стенке.
Кровать же Оливы была пуста.
Глава 60
Утро выдалось холодное. Олива продрогла в своей серой вязаной кофте, нервно сжимая в кармане рукоятку ножа. Приходилось запасаться терпением и, опершись спиной о железную дверь, ждать, ждать и ещё раз ждать...
В сущности, дело её было пустяшное. Оставалось только просочиться в подъезд. Для этого надо было, чтобы кто-нибудь вошёл в него, попридержать тихонько домофонную дверь, и, дождавшись, когда бдительный жилец растворится в дверях лифта, тихонько проскочить внутрь и занять позицию у двери. Всё. Дальше дело техники.
Из подъезда вышла пожилая супружеская пара, в которой Олива без особого труда угадала родителей Салтыкова. Они несли какие-то сумки и оживлённо переговаривались друг с другом: очевидно, они собирались на дачу. Настроение у обоих было превосходное — вероятно, в тот момент они даже не подозревали, что поджидает их любимого сына. Они даже не заметили Оливу у подъезда, а может, сослепу не узнали — ну, стоит тут какая-то девушка и стоит, а зачем она тут стоит — их совершенно не касалось.
Олива пропустила их в дверь, незаметно просунув в щель руку, предохраняя её от полного закрытия. Родители, очевидно не заметив ничего, мирно сели в машину, и Олива, как только они уехали, моментально юркнула внутрь подъезда...
Оставалось только сидеть на лестнице и ждать. Олива посмотрела на часы — было без пяти минут семь.
«Значит, Салтыков ещё не успел уйти на работу, — подумала она, — Что ж, подождём. Торопиться всё равно некуда, а перед смертью, как говорится, не надышишься…»
Олива предусмотрительно выключила звук в телефоне и посмотрела на окна. Они были глухие, к тому же находились высоко от пола. Это значительно усложняло ход предстоящей операции.
Из квартиры вышел брат Салтыкова и, говоря что-то по мобильнику, сбежал вниз по лестнице.
«Хреновый ход», — промелькнуло у Оливы в голове. Очевидно, Бивис снова предупредил своего брата, что она здесь.
«Но в любом случае, он здесь появится, — подумала она, — Так или иначе, рано или поздно, но ему придётся появиться здесь. А мне спешить некуда... Хоть двое суток буду сидеть тут, но дождусь его…»
Олива незаметно провела рукой в кармане по лезвию ножа и сжала пальцы на его рукоятке.
«Буду сидеть здесь, сидеть... и завтра, и послезавтра... сидеть до тех
Сердце бешено заколотилось. Олива судорожно сжала рукоятку ножа, зажмурилась, сильно сжав зубы.
«Убить?.. Хватит ли у меня духу, чтобы сделать это, и довести дело до конца? — пронеслось в её голове, — А ну, как кто помешает? Боже, только не это...»
«...А как тогда? Как жить дальше с таким грузом?.. С позором, несмываемым на всю жизнь? Рогоносица... Хуже этого унижения, кажется, и придумать нельзя! Но уйти самой, не утащив его, обидно как-то. Он должен ответить за всё, за всё... За мою разбитую, разрушенную жизнь... Разве этого мало?..»
Олива не знала, сколько времени так прошло, в трансе. Может, час, а может, два. Может, пять часов. Сон сковал ей веки. Оставалось сидеть и ждать.
«...Я поцелую его, в последний раз, обниму одной рукой, а другою незаметно приставлю нож к животу... Главное, быстро, резко воткнуть, как открывашку в консервную банку — рраз! И всё... Второй удар будет по горлу, от уха до уха — вжжик! Главное — быстро, точно. А потом — тут же, не медля ни секунды! — то же самое проделать и с собой... Больно не будет, нет... Я же разрезала себе руку вдоль и поперёк — это ни капельки не больно...»
Страшно убивать? Страшно умирать самой? Секунда — и Оливе показалось — да, страшно. Ей хотелось, чтобы вечно длилось это сидение на лестнице, целую вечность длилось. Мороз по коже продрал: а ну как не получится? Трудно убить себя, ещё труднее убить того, кто ещё хочет жить.
«Буду сидеть здесь, сидеть... День, ночь, завтра, послезавтра... Целую вечность буду сидеть здесь, и никуда отсюда не уйду...»
Она проваливалась в черноту. Шла босиком по нефтяным облакам, тонула в них и снова выплывала, задыхаясь и рыдая. Её качала, словно огромная страшная колыбель, чёрная волна. Как в детстве бабушка пела — спи, моя радость, усни...
«Бабушка, дорогая, ты спишь и не видишь, что они сделали со мной! Ты не знаешь, что внучка твоя пала так низко, что никогда уж больше не поднимется из этой бездны мучений и ужасов... Ты не знаешь, в чьи руки попала я, ты не видишь, как он изуродовал меня, во что превратил! Никто не вступится, никто...»
«Он не имеет права жить! — А ты что за судья? — Молчи! Ценою жизни купила я себе это право...»
Олива сидела, скорчившись, на ступеньках лестницы и, шевеля губами, смотрела в противоположную стену затуманившимся взглядом. Для неё уже не существовало ни времени, ни реальности — сидя тут, под дверью его квартиры, она даже не заметила, как тихо сошла с ума.
«Друзья мои, зачем вы полюбили меня? Я конченый человек… Ты нужна нам... Огромные, синие глаза Тассадара, красивая его улыбка... Полный любви взгляд Даниила — «Отпусти грустные мысли»... Ярпен, его стихи…
…И в сердце зазвучит по-новому струна…
Тебя я вижу… Выходи, моя весна...
И над ними — Салтыков, протягивает руки — «Мелкий, я люблю тебя, мелкий! » Убить его? Господи прости! Я люблю его...»
— Олива!
Она встрепенулась до последнего нерва. Ярпен, Никки, Гладиатор, Хром Вайт... Зачем они здесь? Как поняли, что она тут? И Салтыков вышел из квартиры, разговаривая по мобильнику...