Жизнь за Родину. Вокруг Владимира Маяковского. В двух томах

Солод Вадим

А у Лебедева-Кумача:

Вечер реет в белой дымке В ярком зареве зари, И на ножке-невидимке Блещут бусы-фонари…

Действительно, похоже получилось… возможно, поэтому после очередного скандала третий куплет песни «Москва майская» автор всё-таки изменил, и мы его периодически исполняем в «последней», хорошо знакомой всем версии:

День уходит, и прохлада Освежает и бодрит, Отдохнувши от парада, Город праздничный гудит…

При этом сам Абрам Рувимович относился к подобному недобросовестному цитированию довольно снисходительно, даже как-то написал в своих воспоминаниях: «Когда знаменитый

поэт Фёдор Сологуб председательствовал на каком-то собрании поэтов, молодые люди читали стихи, общим и главным недостатком которых была подражательность… Участники обсуждения указывали на это… Но в своём заключительном слове Сологуб сказал, что однажды придёт такой поэт, который ограбит всех своих предшественников, и это будет великий поэт… Мысль Сологуба ясна: подлинный поэт не пренебрегает творческим наследием предшественников, он использует его, переплавит в своём творческом горне и создаст произведения, отличающиеся яркой поэтической самобытностью…»

А тут ещё 22 августа 1937 года В. И. Лебедев-Кумач опубликовал в «Правде» свой новый стих «Капитаны воздушных морей», вскоре положенный на музыку М. Зельцером, в котором многие узнали «переплавленное в творческом горне» стихотворение расстрелянного Петроградской ЧК контрреволюционера Николая Гумилёва «Капитаны».

У Николая Гумилёва:

На полярных морях и на южных, По изгибам зелёных зыбей, Меж базальтовых скал и жемчужных Шелестят паруса кораблей. Быстрокрылых ведут капитаны, Открыватели новых земель, Для кого не страшны ураганы, Кто изведал мальстремы и мель, Чья не пылью затерянных хартий, — Солью моря пропитана грудь, Кто иглой на разорванной карте

Отмечает свой дерзостный путь.

и у Лебедева-Кумача:

По широким воздушным просторам Необъятной Советской земли, Подчиняясь весёлым моторам, Днем и ночью летят корабли. Не задержат их крыльев могучих Цепи гор и безмолвие льдов, Побеждают и мели, и кручи Капитаны летучих судов. Большая страна, Родная страна, От моря до моря легла ты. Куда ни пойдёшь — Везде молодёжь, И все от рожденья крылаты!

Профессиональным литераторам, конечно, виднее, но с точки зрения сегодняшней лингвистической экспертизы по вопросам определения степени оригинальности текста или выявления заимствования отрывков текста у других авторов, а также степени сходства произведений по фонетическим, семантическим и структурно-композиционным признакам и т. д. в обоих произведениях хоть и есть единичные пересекающиеся образы, но относить их к плагиату просто непрофессионально.

И тем не менее по настоятельному требованию коллег по Союзу, хоть и не сразу, Александр Фадеев внёс соответствующий вопрос в повестку заседания президиума ССП. Говорили, что претензии к Василию Ивановичу должны были быть выказаны ещё в 1937 году. Однако руководство посчитало имеющуюся фактуру явно недостаточной. Семён Кирсанов, видимо, взялся расширить список литературных заимствований Лебедевым-Кумачом, но за три года сумел найти всего четыре примера, все они были из стихов, написанных им уже гораздо позже.

В книге Ан. Валюжевича «Пятнадцать лет после Маяковского» мы находим описание эпохального события, когда президиум Союза писателей СССР в течение нескольких дней обсуждал книги, посвящённые творчеству революционного поэта, вышедшие в юбилейном 1940 году.

Основной доклад секретаря Союза А. А. Фадеева должен был открывать заседание. Однако первым выступил Семён Кирсанов, который и задал тон дискуссии, когда привёл больше десятка случаев «литературного воровства» В. Лебедева-Кумача. На втором заседании Александр Фадеев, отвечая на выступления других участников, говорил вначале о футуризме как части биографии Маяковского, потом о поэтических направлениях вообще, а под конец заявил, что в ССП несколько поэтов тоже объявили себя направлением, хотя они не имеют для этого никаких оснований, после чего Александр Александрович взялся за Кумача. В «Литературной газете» была опубликована сокращённая стенограмма заседаний, где фадеевское

выступление занимает едва ли не целую полосу, и примерно четверть его речи была посвящена «заклятому коллеге»: «Я знаю, что о поэтическом направлении можно говорить только тогда, когда форма совершенна, то есть поэтически сильно и целостно выражает содержание. Здесь Маяковский — пример для всех. А если человек не владеет этим, то ему надо учиться. Приведу пример, как некоторые люди пытаются искусственно создать поэтическое „направление“. На одном из собраний обсуждались стихи поэта Исаковского. И поэт Алтаузен сказал, что он относит Исаковского к тому поэтическому „направлению“, к которому якобы принадлежат Лебедев-Кумач, Сурков, Жаров и он сам, Алтаузен.

Объективный анализ поэзии Исаковского говорит мне, что он не может быть причислен к этому случайному набору поэтов разного уровня дарования, разной квалификации и разного поэтического лица. Среди перечисленных поэтов есть, например, поэт Сурков с не очень громким, но индивидуальным и искренним поэтическим голосом, в котором можно действительно установить известное родство с поэтическим голосом Исаковского. И оба они родственны третьему поэту, наиболее крупному из всех троих, и вообще крупнейшему советскому поэту Твардовскому. Все они, конечно, имеют свои индивидуальные особенности, но им присуща общая поэтическая традиция, идущая от поэзии Некрасова и от народной поэзии. Среди современного поэтического молодняка можно видеть немало поэтов, тяготеющих к Твардовскому. К сожалению, я не имею времени доказать это на примерах, но, несомненно, мы можем говорить здесь о некотором своеобразном направлении в области поэзии.

Что же касается самого Алтаузена, то о нём нельзя говорить вообще как о представителе поэтического направления в силу его абсолютного невладения какой бы то ни было формой и полного незнания русского языка. Нужно прежде всего взять грамматику, синтаксис и сесть за учёбу. Также трудно говорить о Жарове как о поэте какого бы то ни было направления, поскольку он тоже не владеет формой и утратил даже то, что имел в молодости, а главное, потерял всякую охоту учиться.

Наконец, среди поэтов, перечисленных Алтаузеном, есть поэт Лебедев-Кумач, который по жанру своему, несомненно, принадлежит к своеобразному поэтическому направлению, порождённому самой жизнью. Я никогда не принадлежал и не буду принадлежать к людям снобистского склада, которые забывают, что в нашей действительности заложена потребность в поэтах, обслуживающих текущий политический день. Я знаю, признаком высокой поэзии является умение так ответить на текущий политический день, что это остаётся жить надолго. Это — умение увидеть в сегодняшнем вечно живущее, непреходящее. История поэзии говорит о том, что крупнейшие поэты, оставившие поколениям монументальные поэмы, как истые современники, не брезговали текущими потребностями дня, и эти их произведения тоже остались. Достаточно вспомнить Пушкина. Да ведь этим велик был и Маяковский. Но великих поэтов на свете бывает немного, то есть таких поэтов, которые могут объять всё. Поэтому надо с уважением относиться к поэтам, основной деятельностью которых является обслуживание конкретных практических задач текущего политического дня, если они делают это хорошо и добросовестно. Лебедев-Кумач, несомненно, принадлежит к этому направлению поэтов, но, к сожалению, он часто работает небрежно.

Лебедев-Кумач стал известен народу благодаря своим песням. Говорят, что в его песнях, если их читать, тоже можно обнаружить признаки неряшливости. Но, как говорится, „победителя не судят“. В ряде песен Лебедеву-Кумачу удалось выразить новое, советское содержание нашей жизни, песни эти легко легли на музыку и стали народным достоянием. Это новое, советское содержание, которое Лебедеву-Кумачу удалось выразить именно в песенном ладе, сделало его песни популярными не только у нас, но и за рубежом. И это — сильная сторона Лебедева-Кумача как поэта. Надо сказать, что в области песни работает и такой крупный, недостаточно оцененный нами поэт, как Исаковский. Даже по количеству песен, распеваемых народом, Исаковский не имеет себе равного. Известно, что многие его песни („Пограничник“, „Вдоль деревни“, „Катюша“, „Прощание“, „И кто его знает…“) народ поёт, даже и не подозревая о существовании их автора. Это объясняется глубокой лирической народной песенной эмоциональностью, свойственной Исаковскому, а также и тем, что Исаковский и в песнях, и в стихах любовно и бережно оттачивает каждую строку.

Я должен с сожалением сказать, что Лебедев-Кумач слишком часто небрежно работает над словом, и особенно в тех стихах, которые он пишет на злобу дня. Он пишет их слишком много, и это уже плохой признак для поэта. Ведь у нас много поэтов, работающих в газетах и откликающихся на политические потребности дня, ведь дело не обстоит так, что Лебедев-Кумач вынужден печатать даже то, что получилось неважно.

Торопливость, небрежность приводят к тому, что Лебедев-Кумач из своей памяти выхватывает рифмы, строчки, даже целые строфы других поэтов и вкрапливает их в свои стихи (курсив авт.)».