Жизнь за Родину. Вокруг Владимира Маяковского. В двух томах

Солод Вадим

За десять дней до начала обсуждения на заседании ВЦИК первой редакции Уголовного кодекса РСФСР Владимир Ильич Ленин попросил народного комиссара юстиции Д. И. Курского предусмотреть в нём возможность высылки за пределы страны отдельных граждан, изобличённых в контрреволюционной деятельности.

Новый УК вступил в силу 1 июня, «пропаганда и агитация в направлении помощи международной буржуазии» в нём теперь карались лишением свободы или изгнанием, из РСФСР.

Первые высылаемые по этой статье граждане отправились за границу уже в день опубликования закона. Например, Екатерина Кускова и Сергей Прокопович, организаторы и руководители Всероссийского комитета помощи голодающим, были арестованы

после разгона благотворительной организации в 1921 году и до апреля 1922-го отбывали ссылку в районах Крайнего Севера, после чего 1 июня того же года они были бессрочно высланы в Берлин.

На тот случай, если высланные вдруг решат вернуться на родину самовольно, в Уголовном кодексе РСФСР была предусмотрена 71-я статья, предусматривающая, что самовольное возвращение в пределы РСФСР в случае применения наказания по статье 32 карается высшей мерой наказания [235] . То есть для тех, кто был выслан, возвращение на родину было невозможно. Делалось это в основном для тех, кто уже после эмиграции решил поучаствовать в контрреволюционных акциях и террористических атаках на территории республики.

235

Ст. 32. Наказания, налагаемые по Уголовному кодексу, суть:

а) изгнание из пределов РСФСР на срок или бессрочно (УК РСФСР, ред. 1922 года).

Кстати, если вы думаете, что такая форма устранения политических оппоненов была now-how «кровожадных комиссаров», смею вас разочаровать: 21 декабря 1919 года, под Рождество, американские власти депортировали из США в Советскую Россию (через Латвию [236] ) на военном грузовом пароходе «Буфорд» (позднее названном журналистами «Красным ковчегом») 249 бывших граждан Российской империи, преимущественно еврейского происхождения, «подозреваемых в анархизме и большевизме». Правительство США в качестве обоснования своих столь неоднозначных действий ссылалось аж на четыре федеральных закона: «Об исключении анархистов» 1903 года, «О шпионаже» 1917 года, «Об иммиграции» 1918 года и «О подстрекательстве к мятежу» того же года.

236

Латвийская республика согласилась обеспечить транзит русских анархистов на родину при категорическом условии оказания ей американской продовольственной помощи на сумму 4000 $. После почти месяца в океане голодные и больные беженцы переходили советско-латвийскую границу по замёрзшему льду.

184 депортированных были членами «Союза рабочих США и Канады», 10 относились к международной организации «Индустриальные рабочие мира», 7 человек вообще не имели отношения к политике. В числе высланных были и граждане США: Эмма Гольдман — писатель и крупный теоретик анархизма и Александр Беркман — американский публицист и издатель.

А. Беркман ранее был осуждён на 14 лет тюремного заключения за покушение на убийство Генри Фрика, имевшего репутацию абсолютно беспринципного промышленника, а Э. Голдман неоднократно подвергалась административным арестам за выступления против военного призыва.

Откровенно говоря, политические основания для таких радикальных действий у американских официальных властей всё-таки были. В 1918 году из США уже были депортированы 37 итальянских анархистов во главе с Луиджи Галлеани, которые были обвинены в организации рассылки ведущим американским политикам адских машин в виде почтовых посылок, минировании Капитолия в Масачусетсе, взрыве завода в Вобурне и полицейского участка. Они же считались виновными в организации терактов в доме судьи Альберта Хайдена в Бостоне и в мэрии Нью-Йорка.

Политбюро ЦК РКП(б) принимает

постановление «Об антисоветских группировках среди интеллигенции», которое наделяет Наркомат юстиции и Наркомат иностранных дел правом заменять более суровые приговоры по политическим статьям административной высылкой за границу, а также учреждает комиссию для составления списка высылаемых и обоснования такой необходимости. В целом — решение довольно гуманное. В комиссии три человека — заместитель председателя ВЧК Иосиф Уншлихт, нарком юстиции Дмитрий Курский и зампредседателя СНК и СТО РСФСР Лев Каменев.

В таком составе она проработала до 20 июля, но Политбюро ЦК её работой осталось недовольно — количество высылаемых было незначительным, а сами основания для применения такой меры социальной защиты выглядели неубедительно (здесь речь шла прежде всего об основаниях замены смертного приговора на административную высылку). Списки пополнились фамилиями новых вынужденных эмигрантов только после смены состава комиссии.

Политбюро рассмотрело их и утвердило в окончательном виде: в московский включены 61 человек, в петроградский — 51. При этом согласно декрету лица, причастные к «контрреволюционным выступлениям», могли быть высланы не только за границу, но и в отдалённые районы РСФСР. Так что «философский пароход» — не самый радикальный вариант.

Дела контрреволюционеров передавались не в суд, а рассматривались Особой комиссией под председательством Феликса Дзержинского.

Часть осуждённых, уже после заседаний комиссии, не могут найти — решения вынесены заочно. Для розыска «уклонистов» в ночь с 16 на 17 августа в Москве и Петрограде происходят массовые обыски с содержаниями. В тюрьме или под домашним арестом оказываются Лев Карсавин, Николай Бердяев, Юлий Айхенвальд и многие другие. К 12 часам дня 17 августа только в Москве были арестованы 33 человека. Поиск остальных фигурантов списка продолжался ещё несколько дней: на квартирах оставлены засады, соседи и родственники предупреждены о необходимости немедленно оповестить ОГПУ в случае их возвращения. Всех арестованных в течение следующих нескольких дней допрашивали по заранее составленному опроснику, после чего им благородно предлагали выехать за границу, вместе с семьями.

Л. Д. Троцкий в интервью американской журналистке А. Стронг из International News Service У. Хёрста назвал эту акцию «гуманизмом по-большевистски»: «Те элементы, которых мы высылаем или будем высылать, сами по себе политически ничтожны. Но они потенциальное орудие в руках наших возможных врагов. В случае новых военных осложнений (…) все эти непримиримые и неисправимые элементы окажутся военно-политической агентурой врага. И мы будем вынуждены расстреливать их по законам войны. Вот почему мы предпочли сейчас, в спокойный период, выслать их заблаговременно. И я выражаю надежду, что вы не откажетесь признать нашу предусмотрительную гуманность и возьмёте на себя её защиту перед общественным мнением».

И здесь не согласиться со Львом Давидовичем довольно сложно — административная высылка за пределы страны действительно спасла жизни многим выдающимся русским литераторам, ученым и философам.

Выпускник юридического факультета Санкт-Петербургского университета, социалист-революционер П. А. Сорокин (партийная кличка «товарищ Иван») по постановлению Коллегии ОГПУ от 26 сентября 1922 года был отправлен из Петрограда в Германию, перед отъездом дал подписку о невозвращении в Россию под страхом применения к нему высшей меры наказания. Спустя пять дней после прибытия в Берлин Питирим Александрович уже выступал в Союзе русских журналистов и литераторов в Германии с докладом «О современном состоянии России», посвящённым уровню распространения венерических болезней в СССР, разрушению образовательной системы, моральной деградации советского общества и его естественного бесславного конца, которого сам автор и восторженно слушавшая его публика ожидали в самое ближайшее время.