Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира
Шрифт:
В двенадцать лет Кальдерона знала наизусть четвертую часть пьес Лопе де Вега, а Лопе написал тысячу двести пьес. Тринадцати лет она поступила на сцену в Кадиксе.
Пятнадцати она приобрела репутацию в Севилье в ролях ангелов, в autos sacramentales, называвшихся во Франции в XVI веке мистериями.
Наконец шестнадцати лет, в Мадриде, где она была уже три месяца, ее заметили в пьесах «плаща и шпаги» (сара y espada), что в то время обозначало высокую комедию.
И она была особенно обязана страсти, внушенной ею Кальдерону, автору одной из пьес, в
И из благодарности за такие заботы действительно ли Кадьдерона не любила своего наставника? Морето солгал королю. Кальдерона любила Кальдерона.
Но… но войдем в ложу актрисы, готовящейся одеваться. Перед «Жизнь есть сон» играли другую комедию, в которой она не участвовала, а потому она не спешила одеваться, находясь в обществе поэта и камеристки…
Мы подслушаем их разговор…
Но прежде всего, мы должны сказать, что в одном случае Морето был прав: Кальдерона была прелестна; более чем прелестна, – восхитительна. Она была среднего роста, ее волосы, падавшие локонами на лоб, а сзади заплетенные в косы, были черны как смоль; ее белая матовая кожа была облита теплыми и оживленными тонами; глаза, осененные длинными ресницами, бросали пламя и искры страсти; ротик, пунцовый и свежий, как цветок гранаты, просил поцелуев.
И при этом против моды, царившей в то время в Испании, – смешной и глупой моды, требовавшей, чтобы женщина достойная названия красавицы была худа как щепка, – Кальдерона не будучи жирной, обладала той крепостью и округлостью форм, которые привлекают взгляды…
Кальдерону в 1627 году было двадцать шесть лет; высокий и худой, черноволосый, с твердым носом, с мясистыми губами, густыми бровями – он походил на Мольера.
Педро Кальдерон де ла Барка.
И действительно, если Филипп IV не был Людовиком XIV, то Кальдерон был Мольером его века.
Кальдерона, когда мы вступаем к ней в ложу, бранила своего Кальдерона. Он был печален.
Тщетно старалась она в продолжение четверти часа заставить его засмеяться, рассказывая ему театральная истории, морщины на лице его не разглаживались. Сидя перед зеркалом, перед которым она причесывалась с помощью своей камеристки Инесы, Кальдерона могла судить о безуспешности своих усилий.
Наконец, она рассердилась и вся покраснела.
Бросив гребенки и щетки, и быстро обернувшись к Кальдерону, она вскричала:
– И для чего вы здесь, если все, что я говорю, вам надоедает!.. Ступайте вон!
Он встал и пошел к двери.
– Педро!
Так звали Кальдерона. Он остановился.
Нежная рука, в одно время с нежным голосом удерживали его.
– Оставь нас на минуту, Инеса, – приказала Кальдерона.
Камеристка вышла.
– Посмотрим, что с вами? –
– Увы! – вздохнул он, – ничего более, чем обыкновенно, ни доброго, ни злого.
Она закусила губы.
– А! – прошептала она. – Упреки! Всегда упреки! Я сказала вам, что люблю вас. Я доказала вам это.... На что вы жалуетесь?…
– Я жалуюсь на то, что эти доказательства чувства, которое, как вы говорили, имеете вы ко мне, – вовсе не доказательства.
Актриса с комической досадой топнула ногой.
– Santo Dios! Это уж слишком! – воскликнула она. И быстрым движением схватив обеими руками голову поэта, она два раза поцеловала его глаза. – Ну, а это, милостивый государь, не доказательство?… Вы не называете этого доказательством?… Чего же вам еще нужно?
– Чего мне нужно!..
Возбужденный действием молодой девушки, Кальдерон в свою очередь, схватил ее; его пламенные губы приблизились к ней, чтоб возвратить поцелуи самому источнику этих поцелуев… Но она оттолкнула его и серьезная, строгая, проговорила:
– Нет! Не так!
– Ах, вы видите сами, что не любите меня! – сказал он, – что все ваши уверения ничего не значат. Я… я никогда не буду для вас ничем, как другом…
– Никогда?… Почему вы знаете?
Он наклонил голову с видом сомнения.
– Послушайте, Педро, – начала она, – хотите поговорить пять минут, как я никогда не говорила с вами, – со всею откровенностью?…
– Со всею откровенностью? Но я с своей стороны никогда не говорил вам ни одного слова, которое было бы неискренне… Я обожаю вас и…
– Женитесь вы на мне, если я попрошу вас?.. – При этом неожиданном вопросе, Кальдерон не мог скрыть сильного смущения.
– Полно! – улыбаясь, продолжала актриса. – Вы мне не отвечаете Педро?
– Извини, дорогая Мария… я…
– Тс! тс! Без ненужных фраз!.. Вы меня обожаете, но не на столько, чтобы жениться на мне… Успокойтесь, если вы полагаете, что я не могу быть вашей женой, я тоже с своей стороны не имею желания иметь вас мужем! Не смотря на подобие имен, сеньор Педро Кальдерон де ла Барка, – Кальдерон – поэт, призванный быть в будущем славой Испании, не может быть мужем Кальдероны, дочери Мигуэля Кальдерона, носильщика и Елены, бродячей плясуньи… Он будет ее любовником и довольно.
– Это все! – вскричал Кальдерон, физиономия которого прояснилась.
– Все!.. – весело повторила молодая девушка. – Это подлежит разбору, но не станем разбирать!.. Мы согласны: вы любите меня, я люблю вас; я буду ваша, я этого хочу, я в этом клянусь!..
– Милая Мария! но в таком случае, почему?…
– Разве я не ваша сейчас? Я вам объясню это со всею откровенностью, мой друг. И именно потому, что я уважаю ваши причины, по которым вы не можете, соединиться со мной узами, который отяготят вас, я надеюсь, что вы не станете укорять меня не за колебание, а за осторожность, с какою я не спешу сделать вас счастливым… Сделать нас счастливыми… Вы не обвините меня за кокетство?…