Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира

де Кок Анри

Странное дело! Чтение этих строк привлекло кровь Теруань не к сердцу, а к мозгу; она не побледнела, как обыкновенно случается при жестоком ощущении, а сделалась пунцовой и закачалась. Сэр Филипп Брадлей бросился к ней, чтобы поддержать.

Она оттолкнула его.

– Оставьте, – сказала она. – Это ничего! – и разразившись свирепым хохотом, добавила: – Это ничего! решительно ничего!.. Конрад де Тешь бросает меня… Разве это непросто, если ему приказывает отец… Ха! ха! ха!,.. Он должен повиноваться отцу!.. Я оставила своего из любви к Конраду де Тешь… но я другое дело:

я крестьянка!.. Кстати, у вас те десять тысяч франков, о которых говорит эта записка?..

– Вот они, в этом портфеле, мисс. Хотите проверить.

– К чему? Что вы делаете сегодня, сэр Филипп?.. Погода хорошая; угодно вам проводить меня в Гайд-Парк?

– К вашим услугам, мисс.

– А потом, сегодня вечером, мы отправимся в Дрюри Лен или в Королевский театр. Это ничего, что я очень печальна. Но мне, согласитесь, нужно немного разоряться. А! Конрад де Тешь просит, чтоб я простила и забыла его. Да, я его забуду!.. О! в этом я уверена!. . Но что касается до прощения!.. Вероятно на днях вы увидите Конрада де Тешь, сэр Филипп, так посоветуйте ему, ради его интереса, избегать по возможности встречи со мной!..

Сэр Филипп Брадлей втайне надеялся заместить Конрада де Тешь, и действительно в течение нескольких дней он мог надеяться, что она возьмет его в любовники… И почему он не мог быть им? Он был молод, богат, великодушен. Он только занят был тем, чтобы доставлять ей удовольствия.

Между тем, по природной деликатности, из уважения к печали, причиненной ей внезапным отъездом де Тешь, сэр Филипп не спешил объяснением; напротив, он продолжал обращаться с ней как с другом.

Так прошел месяц; предполагая, что рана зажила, сэр Филипп решился, объясниться с молодой женщиной. Именно накануне он провожал ее в оперу, и целый вечер она была с ним очень мила.

Она жила в прелестном доме, который он нанял ей на Лейчестер-Сквере и куда он по обыкновению являлся каждый день.

В этот день, когда он явился к Теруань, сердце сэра Филиппа билось сильнее обыкновенного, и она тотчас же заметила его смущение, потому что вскричала!

– Что с вами, мой друг? Не случилось ли какого-нибудь несчастья?

– Нет! – отвечал он. – Но от вас зависит, что оно может случиться.

– От меня?.. Боже мой! Каким же образом?

– От вас зависит, чтобы моя самая драгоценная надежда не разлеталась дымом. Я вас люблю, Теруань. Если до сих пор я не делал этого признания так потому, что прежде всего я желал, чтобы в ваших прелестных глазах не осталось и следа слез. Я хотел, чтобы между мною и вами не осталось никакого тяжкого воспоминания, могущего послужить препятствием. Но не поспешил ли я? Сделал ли я ошибку, предположив, что пробил час, когда из самого преданного друга, я могу превратиться в самого нежного любовника.

Во время этой речи сэра Филиппа лицо Теруан омрачилось, Он с тоскою и беспокойством смотрел на нее.

– Мое признание вам не нравился? – спросил сэр Филипп.

– Нет! – отвечала она, – и я солгала бы, если бы сказала, что я его не предвидела. Вы издерживали на меня в течение нескольких недель и учтивость и деньги. Ясно, что это было не без причины. Не правда

ли, здесь ничего не дается даром!.. Ну, хорошо, я буду ваша, если вы этого желаете… Только предупреждаю вас, если вы полюбите меня сильнее, я боюсь, что буду любить вас меньше. Теперь, как вы хотите! Вы хотите, чтобы я была вашей любовницей, я ей буду. Вы мне уже довольно заплатили за это.

Сэр Филипп встал, совершенно бледный.

– Вот горькие слова, – сказал он, – заставляющие меня сожалеть о том, что было сказано.

– Почему? – возразила Теруан. – Что я такое? Потерянная женщина. Я выражаюсь так, как могу. Это не моя вина!

– Вы правы, это не ваша вина? но того, чье недостойное поведение так жестоко поразило ваше сердце, что оно не способно понимать душу честного человека! Я полагал, что вы излечились – я ошибся. Прощайте! Любовник удаляется, остается только друг.

И Филипп Брадлей вышел.

Теруан, сделала движение, как будто желая удержать его, но остановилась.

– Ба! – прошептала она. – К чему бы это послужило? – И прибавила с насмешливой улыбкой: «Ведь друг вернется, так мне всегда будет время поговорить с любовником».

Прошло около десяти минут, как ушел сэр Брадлей, когда Полли, горничная Теруан доложила ей о сеньоре Тендуччи.

– Тендуччи? – сказала Теруан. – Но я не знаю этого сеньора. Что ему нужно?

– Он уверяет, что имеет крайнюю надобность поговорить с вами несколько минут.

– Каков он из себя?

– Очень стар и уродлив! И у него совсем странный голос. При том, вместо бороды только пух, точно у старой женщины.

– Какой-нибудь профессор итальянской музыки, являющийся предложить мне свои услуги. Проси. Быть может он меня потешит,

Вошел сеньор Тендуччи, походивший на отвратительную женщину в мужском наряде. Он был кастрат.

Поклонившись до земли молодой женщине, он сел напротив ее; потом осмотревшись вокруг, как будто для того, чтобы удостовериться, что они одни:

– Сударыня, – сказал он, – я имею к вам весьма важное поручение.

– От кого?

– От знатного и знаменитого лица, сударыня!

– А имя этого лица?

Тендуччи покачал головой.

– Прошу у вас прощения, – сказал он, – но прежде чем я объяснюсь, я не могу сказать вам этого имени. И вы сами сейчас сознаете, что ранее этого объяснения я не смею положительно объясниться; прежде я желал бы узнать…

– Узнать что?

– Простую вещь, сударыня, и смотря по вашему вопросу, я буду считать себя достаточно удовлетворенным. Вы любовница сэра Филиппа Брадлея? Вы очень его любите?

Теруан нахмурила брови, готовясь отвечать: «к чему вы вмешиваетесь?..» Но рассудила, что подобный вопрос, сразу прервав разговор, естественно помешает ей узнать цель посещения сеньора Тендуччи. При том же это чудовище нравилось ей. В его физиономии было нечто злое и вместе с тем проницательное.

– Милостивый государь, – сказала она ему, – прежде всего, я не любовница сэра Брадлея.

– Полноте!.. – сказал Тендуччи с оттенком сомнения.

– Если вы не хотите мне верить, зачем вы меня спрашиваете? – сухо ответила Теруан.