Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира
Шрифт:
– Матушка!.. – вскричали обе дочери, бросаясь к ней. – Матушка!..
Презренная Роза осмеливалась звать мать, зная, что она ей не ответит. Она не могла ответить, потому что дочь убила ее. Еще утром, Родриго, показывая ей пузырек, говорил молодой девушке:
– Здесь твоя и моя свобода. Питаешь ли ты те же чувства? Сегодня вечером мать твоя умрет. Когда ты будешь моею?
– Завтра, – ответила Роза.
Еще через день, Родриго, по уговору с цыганом отправился в Аламэдо.
Цыган явился на свидание первым и один. Родриго пришел без провожатых. Евзегир стоял, прислонясь спиной к дереву. У ног его на
Проходя мимо него, Родриго бросил в шляпу обещанную сумму.
– Да благословит вас Господь, сеньор, – пробормотал цыган. Но Родриго был уже далеко; цыган оставался еще несколько минут на своем месте.
Но смешно и странно оставаться просить милостыню, имея в кармане две тысячи дукатов! Цыган положил кошелек в карман, поднял шляпу и пошел по дороге в Граи, к тому леску, в котором они раскинули шатры. Он шел живо, но прыткие ноги не спасли его от угрожавшей ему участи. А участью его была смерть.
Поутру, Родриго нашел двух негодяев, которые за двадцать дукатов готовы были убить хоть двадцать цыган.
– Сегодня вечером, в восемь часов, в Аламедо, – сказал он им, – я покажу вам человека.
– Очень хорошо.
Человек был им показан.
Не доходя нескольких шагов до своих шатров в маленьком леску, цыган упал мертвый, не испустив ни одного крика, пронзенный двумя кинжалами, из которых один прошел между плеч, а другой попал в самое сердце. Убийство было совершено быстро и искусно. Он умер прежде, чем почувствовал, что его убивают.
– Обыскать его? – спросил один из наемных убийц.
– К чему. Что ты думаешь найти у него?
– Вес равно! рискнем!
– Что такое?
– Кошелек, другой, третий!
– И полные золота! – Вероятно, оно украдено им у этого молодого господина, который заплатил нам за то, чтобы мы его убили.
– Нам-то какое дело!
– Конечно, никакого! Барашек зарезан; шерсть – наша.
Двое негодяев возвратились в Валенсию, пьянствовать и играть на деньги Родриго, который мало о них заботился. Он заплатил две тысячи дукатов, чтоб одному обладать тайной, и не считал, что заплатил дорого. Такова история яда Борджия, который в течение сорока лет сеял смерть во всей Италии; ибо когда Родриго состарился, он сделал важное открытие, – как добрый отец, – двоим своим любимым детям, Цезарю и Лукреции, как готовить этот яд, который был усовершенствован им самим. Убивать постоянно одним и тем же способом – скучно и неловко!
Среди других изобретений Александра VI следует упомянуть о ключе, который имел свойство, производя маленькую почти незаметную раночку, убивать каждого, который имел неосторожность отпирать им. Дело в том, что в ящике отпиравшемся этим ключом замок был несколько туг а для открытия требовалось некоторое усилие, а вследствие этого усилия ручка ключа укалывала руку отпиравшего. Укол был самый ничтожный, но за то он был смертелен.
Папа Александр VI. Портрет работы Corridoio Vasariano
Но мы рассказываем не историю Родриго Борджио, а историю его дочери Лукреции. Она была еще в колыбель,
«Терпение, долгое терпение! – говорил он Розе.»
Он, быть может, и сам не подозревал всей справедливости своих слов.
В первое время своего пребывания в Риме, чтобы хоть немного усладить горечь разлуки, Родриго каждый месяц приезжал на несколько дней в Венецию; но сделавшись кардиналом, из-за боязни компрометировать себя, он посвящал радостям любви очень немного часов и через долгие промежутки от 1458 до 1484 года, то есть в течение двадцати шести лет Роза и Родриго едва виделись пятнадцать раз.
Но, не смотря на редкость свиданий Родриго не переставал доказывать своей любовнице и детям искренность своей привязанности. Каждую неделю он писал Ваноцце и высылал ей деньги. Она с детьми жила в роскоши. Домом управлял друг Родриго, дон Мануэль Мельхиори, слывший братом Розы, наблюдавший только за благосостоянием своей сестры и племянников, не позволяя себе делать ни малейшего замечания относительно их поведения.
Это было необходимой скромностью со стороны дон Мануэля, иначе он из полезного и приятного стал бы стеснителен и скучен. Объяснимся.
Верная Родриго первые четыре года своего квази-вдовства, – Роза, однако, пылкая по природе, однажды убедилась, что любовь, как бы ни была она искренна, если выражается только перепиской, – очень неполное, несовершенное чувство. И сам Родриго, услыхав в один из своих редких приездов в Венецию ее жалобу на редкость свиданий, дал ей полную свободу, сказав:
– Моя милая, так как я хочу быть папой, то с моей стороны было бы и глупо и жестоко принуждать вас быть мученицей. Сохраните мне ваше сердце, – вот все, чего я вправе от вас требовать.
И Ваноцца сохранила свое сердце для одного Родриго. Что же касается ее чувств, то она часто дарила их прекрасным венецианцам.
Из этого видно, что дом Ваноццы вовсе не был школой нравов, и что строгий цензор, в лице Дон Мануэля, был бы в нем неуместен. Освобожденная своим любовником от стеснения, Ваноцца находила совершенно естественным, не быть требовательной к детям.
После одного любовника она брала другого. И пока дети были только детьми, зрелище этого разврата не представляло для них опасности. Но когда Цезарь и Франциск стали мужчинами, а Лукреция достигла шестнадцати лет, влияние дурного примера выразилось в них вполне. Отец их, кардинал, давал их матери полную свободу в удовольствиях, и она не находила дурным в их глазах вполне пользоваться этой свободой. И они также были свободны, поступать как хотят. Законов нравственности, религии, природы для них не существовало…
В шестнадцать лет Лукреция была поразительно хороша собой. В ней было все: благородство, грация, изящество, ум. Все, исключая сердца. Но сердца не видно – и для того, чтоб обольщать и убивать сердца не нужно. Она была блондинкой.
Да, шестнадцатилетняя белокурая Лукреция была прекрасна! Она посоветовалась с зеркалом и решила по примеру матери завести любовника…
Во дворец Ваноцца, в числе других вельмож являлся Марсель Кандиано, очень нежно поглядывавший на Лукрецию.