Журнал "проза сибири" № 1995 г.
Шрифт:
Итоги 50-го года еще более выразительны:
„территория обсерватории расширена более, чем в четыре раза, участок обсерватории обнесен новым деревянным забором из теса и покрашен зеленой краской,
устроены дорожки из шлака в виде тротуаров к павильонам (раньше территория использовалась под огороды, весной и осенью участок становился непроходимым ),
устроена уборная,
установлен фонарь для освещения территории,
капитально отремонтирован павильон пассажного инструмента, отремонтировано помещение для сторожа,
начато
Такая содержательная деятельность. Завхоз? Снабженец? Прораб?
Молиться, кажется, надо на энергичного и толкового организатора.
А партбюро университета уже в январе 50-го выносит на обсуждение вопрос „О работе астрономической обсерватории".
Почему? Да потому что растревожил тихую заводь. Уволил несколько человек за низкую квалификацию. С работающих спрашивал строго. Мгновенно нажил недовольных, обиженных, раздраженных. И уборная, без которой как-то обходились прежде, не умиляла...
Характер Ивана Наумовича обрекал его на конфликтность. Ни жестокий социальный урок, ни тяжелые болезни, ни соображения безопасности ничего с эти характером поделать не смогли.
Характер максималиста. Если наука, то новая теория. Если преподавание, то творчество. Если служба, то служение.
Максимальная самоотдача — при максимальной требовательности к окружающим.
Он и с университетом умудрился поссориться. То выступает против показушного завышения оценок студентам. То возмущается плохими лекциями коллеги (насмешливо цитирует в ученом собрании: „вода стекает в сухие места"). То публично уличает заведующего кафедр ой в научной несостоятельности. То бесстрашно констатирует, что „у нас с руководством неблагополучно", доказательно обвиняя деканат географического факультета в „создании условий, при которых университет выпускает недоучек"...
Он держится вызывающе, то есть — опять вызывает огонь на себя, словно, не знает, чем это кончается.
А среда обитания — могла ли она в Иркутске принципиально отличаться от новосибирской?
География в пределах обширного нашего отечества на политико-моральное состояние масс („политморсос", как шутили когда-то) влияния не имела.
Профессорско-преподавательский состав ИГУ жил в том же „духовном пространстве", что и нивитовцы.
Цитирую наугад (и количеством и качеством иркутские протоколы едва ли уступают новосибирским):
„Работники вузов должны всегда держать в памяти и стремиться следовать прекрасному примеру истинного служения науке, примеру, ярким выражением которого является деятельность корифеев мировой науки — т.т. Ленина и Сталина".
А как иначе — в сорок-то девятом году...
Среда не поражает — она типична для своего времени, соответственно и реагирует на бунтаря Язева.
Поражает Звездочет — зачем он опять вступает в неравное единоборство?!
По другому, видимо, жить Ивану Наумовичу не дано.
Вступает — и получает свое. Протокол за протоколом. Партия, ученый совет, ректорат. Разоблачается „эсер", клеймится „склочник", гневно осуждается „нетактичное
Не хочу и цитировать. Все то же: коллектив почти единодушен, Язев одинок, но не укрощен.
До конца. Того самого, что обрывает земные пути.
В отчетах обсерватории за 1955-й год сообщается:
раздел „Штаты:
директор обсерватории Язев И.Н. — в первом квартале (далее выбыл из штата как умерший)".
В обоих вариантах отчета — коротком и подробном — именно так.
Не дрогнул „сочинитель", переписывая сие. Не вздрогнули „читатели", обладающие редакторско-цензорскими полномочиями, — ведь отчеты пишутся для начальства. Или их вообще никто не читает? Кроме потомков?
„Выбыл" — из штата, из борьбы, из строя, в котором все шагал не в ногу. Выбыл — к облегчению своих оппонентов, противников, судей. Наконец, укрощен — обрел возмутитель спокойствия вечный покой...
И „среда" увековечила себя формулой казенного бессердечия.
А что земной полюс? Не до него было Ивану Наумовичу в Иркутске, взвалившем на астронома заботы о канализации и сарае?
Смею предположить, что именно „земной полюс" давал Язеву силы на самые прозаические земные хлопоты.
Протокол заседания кафедры астрономии от 1 марта 1949-го года фиксирует: по настоянию Язева в план научно-исследовательских работ кафедры включается тема „Космические причины, вызывающие движение полюса Земли".
Иркутяне соглашаются. Для них тема не звучит крамолой? Все еще будет сказано, но пока включают.
И Язев продолжает свои вычисления.
В феврале 53-го на астрономической секции университета выступает с двумя докладами — „О годовом движении полюса Земли" и „Прогноз движения земного полюса на 51-54-й годы".
И это событие запротоколировано.
„Докладчик сказал, что на пленуме Астрономической конференции, состоявшейся в декабре 1952 года в Пулкове, вынесено решение об организации дискуссии по теме „Движение земного полюса и причины, вызывающие это явление". Пожалуй, сказал докладчик, сегодняшними докладами и начнем эту дискуссию".
Второму докладу тоже предшествует информация:
„В мае 1952-го года на Всесоюзной широтной конференции в Полтаве был поставлен вопрос о необходимости получения поправок к колебанию земного полюса на текущий период. Заинтересованные производственные и научные учреждения больше не могут ожидать поправок от Международной службы широты, которая вычисляет и публикует их с опозданием на 7-8 лет. Выяснилось, что Служба широты может дать прогноз не более, чем на 15 дней, но это не устраивает ни службу точного времени, ни геодезические, картографические и другие производства. Они требуют прогноза изменения координат полюса Земли на более длительные сроки. После таких обсуждений на конференции, сказал докладчик, я решит дать прогноз по своей космической теории движения земного полюса и вычислил координаты до 54-го года, т.к. считаю чистейшим идеализмом мнение академика Орлова А.Я., что предвычислять координаты полюса невозможно".