«Зимняя война»: работа над ошибками (апрель-май 1940 г.)

Тархова Н. С.

Мехлис: Ведь подписать можно и фамилию Иванов.

Шлемин: Необходимо обратить внимание на такой вопрос — в нашей подготовке армии к прорыву должно участвовать Инженерное управление. Кто был на инженерном полигоне в Нахабино, тот знает о том, что на вопрос, что инженерные средства готовят к наступлению, вы не найдете ничего того, что полигон готовит для наступления, он готовит только средства обороны. На этот вопрос надо обратить внимание. О том, что инженерные средства предназначены не только для обороны, но и для наступления, нужно крепко подумать. Надо нашему Инженерному управлению повернуть мозги, чтобы они думали, что создать в помощь для наступления нашей Красной Армии, как атаковать противника.

В заключение можно пожелать — все, что здесь говорилось, если хоть какая-то часть высказываний будет проведена в жизнь, можно надеяться, что вопросы боеспособности нашей Красной Армии, о подготовке командного состава поднимутся высоко.

Нет у нас материальных средств авиации, но авиадесанты мы недооцениваем и материальных средств не имеем.

Смушкевич: Товарищи, в

докладе армейского комиссара т. Мехлиса и особенно выступающих товарищей затронуты вопросы не только военной идеологии, но очень много и других, ранее не разрешенных в нашей Красной Армии. Эти неразрешенные вопросы очень тяжело отражаются на состоянии нашей Красной Армии, и я боюсь, чтобы эти вопросы не остались, как бывает всегда, неразрешенными и теперь, а поэтому все, что здесь говорилось, надо сразу как-то суммировать для того, чтобы провести в жизнь.

У нас пропаганда военных знаний, очевидно, должна идти по трем формам: во-первых, среди населения, во-вторых, среди начсостава, и третье, среди всего состава. Среди населения в проведении военных знаний следует главный упор взять на военные отделы центральных комитетов партии. Организовать и проводить эти военные знания должны военные отделы Центрального Комитета.

Мехлис: Я считаю необходимым в составе Управления пропаганды создать отделы военной пропаганды.

Смушкевич: Я также считаю, что в основном эту работу должны проводить военные и политические отделы. Самый трудный вопрос — это вопрос военной пропаганды среди комсостава, и этим делом, видимо, будут заниматься командиры. Поэтому нужно согласиться, что редактора газет и журналов должны быть самыми грамотными людьми в военном деле. Если взять заграничные военные журналы, хотя бы Франции, Англии, а также немецкие, то видим, что эти журналы предназначены для начсостава. Во-вторых, нужно решить, какие издавать эти журналы. Мне кажется, что дискуссионный журнал, о котором говорили тт. Павлов и Мерецков, нужно ввести, но речь должна идти о том, сколько таких журналов мы должны иметь. Я считаю, что такой журнал, рассчитанный для начсостава в нашей Красной Армии, должен быть один. У нас сейчас специальных журналов очень много, и даже мы часто видим, что создается по 20—30 журналов, как то: «Военная Техника», журналы Осоавиахима и др., и они почти все пишут одно и то же. Должен отметить, что авиация имеет около 5—6 журналов в которых, главным образом, участвует средний комсостав и немного командиров, которые имеют большой опыт. Необходимо иметь общий журнал для всей армии, в котором принимали бы непосредственное участие наши командиры. Нужно дать возможность писать в эти журналы деловые статьи по любым вопросам. Ведь если напишет т. Мерецков какую-либо статью, его будут все читать, так как его знают, а если под этой статьей будет подпись какого-то Николаева, то безусловно появится мнение, что мы его не знаем и нечего его читать. В этой работе меньше всего нужно проводить методы принуждения, т.к. от таких способов хорошего получится очень мало. Я стою на той точке зрения, чтобы в какой-либо статье, а также и после ее выхода излагался целый ряд взглядов. Если в этих журналах будут писать командиры и будут писать наши профессора, то он оправдает свою цель...

Вопрос идет относительно командиров Красной Армии. Когда мы говорили об Особом отделе, прокуратуре, это вопросы больные, но не главные. Главный вопрос состоит в том, чтобы у нас был бы полноправный командир. Вопрос заключается в правах. Нужно создать положение, в котором было бы написано, что командует частью один командир, и никто не имеет права его критиковать, кроме вышестоящих начальников. Главная роль комиссара должна сводиться к тому, чтобы он обеспечил проведение приказов командиров в жизнь. Мы говорим о такой системе в Красной Армии и говорим о командире. Нет у нас авторитетного командира. Этот вопрос не разрешен. Если мы хотим, чтобы был порядок в части, не надо дискутировать, не надо терять много времени на беспринципные вопросы. Надо ввести в вопросы руководства войск высокое выполнение боевых распоряжений, чтобы в этом вопросе у нас было бы одно лицо в части, которое проводит эти распоряжения. Нам нужно пересмотреть Положение [386] .

386

Из текста выступления Я.В. Смушкевича следует, что он предлагал пересмотреть «Положение о военных комиссарах Рабоче-Крестьянской Красной Армии», утвержденное ЦИК и СНК СССР 15 августа 1937 г. и объявленное приказом НКО СССР №165 от 20 августа 1937 г. (см. Русский архив. Великая Отечественная... Т. 13 (2—1). Док. №13). Согласно этому положению, командир фактически уравнивался в правах с военным комиссаром; все приказы по части (соединению, учреждению, управлению и пр.) подписывались командиром и военным комиссаром. Кроме того, у военных комиссаров была и функция контроля над командирами. «Военные комиссары — глаза и уши партии и правительства, — подчеркивалось в подлиннике приказа НКО СССР №070 от 4 июня 1939 г., завизированным И.В. Сталиным, В.М. Молотовым и А.А. Ждановым, — комиссар должен быть самым дисциплинированным, организованным и бдительным начальником в части» (РГВА. Ф. 4 .Оп. 14. Д. 2179. Л. 274—294). Предложение Я.В. Смушкевича (оно высказывалось и другими лицами) вскоре было реализовано изданием Указа Президиума Верховного Совета СССР от 12 августа 1940 г. «Об укреплении единоначалия в Красной Армии и Военно-Морском Флоте», объявленного приказом НКО СССР №262 14 августа 1940 г. Указом отменялось вышеупомянутое положение о военных комиссарах и подчеркивалось, что это делается «в целях осуществления в частях и соединениях полного единоначалия и дальнейшего повышения авторитета командира — полновластного руководителя войск, несущего полную ответственность также и за политическую работу в частях». Этим же указом в соединениях, частях, кораблях, подразделениях, военно-учебных заведениях и учреждениях Красной Армии и Военно-Морского Флота вводился институт заместителей командиров (начальников) по политической части. (Русский архив. Великая Отечественная... Т. 13(2-1). Док. №74) — с. 368.

Вопрос

относительно спайки командного состава. Это острый вопрос. У нас вежливости и культурности недостаточно. Есть некоторая боязнь и разобщенность в неслужебное время, в авиации это немного лучше. Нужно больше открыть душу, нужно покончить с этим делом. У нас участвовало в войне много летчиков. Летчик, когда он находится в воздухе, он является бойцом, он владеет большой техникой и может с этой техникой в воздухе делать так, как он захочет. Последние войны показали 100% преданность летного состава.

Мехлис: Нужно, чтобы не было единичных уходов из боев.

Смушкевич: Это было только сначала, а потом не было ни одного такого случая. Я говорю о том, что у летчиков еще меньше трусости. У нас в Красной Армии, и в том числе в летном составе, в первые периоды боев наблюдается большое количество трусости, большое количество паники, разложение, — нет ли тут большой шумихи вокруг непобедимости, вокруг храбрости. Действительно, воспитания у нас нет, и мы сейчас пересматриваем систему воспитания, потому что много шумихи и страшно большая распущенность. Всякое уважение будет тогда, когда есть боязнь к командиру. Кутузова, Суворова очень уважали, но и очень боялись. Никаким демократическим увещеванием путем собраний не может быть достигнута дисциплина. Я себе не представляю, особенно в воздухе, чтобы не было поставлено строжайшего выполнения приказа. Надо глубже смотреть, нечего бояться, нечего прятаться, нужен полновластный командир.

Я понимаю, что когда проводились определенные операции врагами народа, это было дело другое, теперь же положение изменилось, а поэтому и наша работа в целом должна измениться.

Относительно спайки я считаю, [что] у нас в армии может быть хорошая работа, и работа есть, но нет нужной спайки. Дело в том, что если для примера взять бы хотя немцев, у них есть написанная книга, которая озаглавлена — «Боевая подготовка бомбардировочной группы». Они в этой книге дают очень много ценного материала для своего старшего командира. Там пишут, что старший командир группы и даже корпуса должен быть человеком с большим опытом, должен быть человеком грамотным, а также имеющий уважение к своим подчиненным. Нам же, как мы видим сейчас из выступлений, нужно добиться, чтобы была более открытая душа командира друг с другом. Здесь нужно добиться, а также поднять авторитет командира, чтобы командира уважали, а также и боялись его. Нужно провести в жизнь, чтобы наши командиры имели встречи и в домашней обстановке, за чашкой чая, т.к. это очень сближает людей. Говоря относительно спайки, я приведу пример, что мы недавно дали 20—30 летчиков нашей гражданской авиации. Эти люди имеют по 2—3 ордена, проводили несколько из них 3, а несколько 2 войны [387] , но вот приходят и говорят мне, чтобы мы их взяли обратно, т.к. там, в гражданской промышленности, к ним относятся как-то по-другому, т.е. с недоверием, спрашивают: «Почему вас уволили из армии?» и, одним словом, подходят с некоторой осторожностью. Видя такое отношение к себе, эти командиры принуждены были прийти и просить перевода обратно. У нас был один очень хороший командир, но вот кто-то сказал, что он якобы имел связь с врагом народа, а как после выяснилось — связи никакой не было и человек этот очень честный и хороший, но все же остается с каким-то клеймом. Тут, я считаю, в этом вопросе нужно провести какую-то определенную форму или, может быть, выразить это как-то законом.

387

Так в документе.

Мехлис: По этому вопросу было определенное предложение, чтобы слово увольнение из армии заменить — перечислить его в запас.

Смушкевич: Я считаю, что если эти вопросы решены, то нужно их записать и поставить точку. Я считаю, что нужно также законом, во-первых, улучшить материальное положение, улучшить правовое положение тех командиров, которые уходят в запас. Ведь у нас много случаев, когда по своему возрасту командир в 55 лет просит его использовать хотя бы в редакции или еще в каком-либо месте. Товарищи Савченко и Проскуров правильно давали замечание о том, что у нас нет любви к нашему командиру. Вы знаете, что у нас было положение такое, что в наших группах стояли за то, чтобы аварии не снижать за счет боевой подготовки. Мы в этом году за катастрофы и аварии почти никого не привлекали к ответственности. Я знаю случай, когда комиссар сам был летчиком, конечно, в нужный момент, и считаю это правильным. У нас часто происходит шумиха от политсостава, и нужно прекратить обсуждение командиров, как он сел, как развернулся, и не париться с этим на партсобрании. Мы должны воспитать своего бойца — летчика таким, чтобы он на все 100% не имел боязни столкновения в бою. Этим мы оформим самые важные качества у наших летчиков, т.е. смелость. Ведь нельзя все время говорить о том, что не так он сел, не так развернулся, и за это часто начинают его прорабатывать. Я вам скажу из своего опыта, что во время войны я лично и садился, и разворачивался без всяких правил, а делал это так, где считал нужным. Поэтому нельзя упрекать нас в том, что мы, может быть, ущемляем политработников, которые явно мешают нам в работе. Я также придерживаюсь той точки зрения, что если произойдет у летчика какая-либо авария, то начинают этого летчика ругать, вызывают в парторганизацию, и чуть ли дело не доходит до высшего начальства. Вы знаете, т. Мехлис, что было много случаев, когда почти зря делались замечания нашим хорошим командирам. Я приведу пример из Орловского военного округа.

Даю приказ о выполнении одной задачи и дальше прихожу домой. [Дома] получаю телеграмму о том, что лететь нельзя, т.к. почти неизбежна будет катастрофа. Я же в свою очередь говорю, что нужно приказ выполнить и все. После по этому вопросу звонили т. Мехлису, и т. Мехлис нам в этом помог. Отсюда следует явная перестраховка, и я, как начальник ВВС, прямо заявляю, что с такими членами военного совета работать нельзя. Нужно сказать, что все это исходило от начальника воздушных сил.

Из-за этой же перестраховки мы имели и некоторые потери в боях у Халхин-Гола. Я считаю, что от одной какой-либо потери поднимать шумиху не следует, а наоборот, нужно изучать причины этой потери, аварии.