Злые песни Гийома дю Вентре

Харон Яков Евгеньевич

50. В изгнании

Огонь в камине, бросив алый блик, Совсем по-зимнему пятная стены, Трепещет меж поленьев — злобный, пленный. И он к своей неволе не привык. Во Франции — весна, и каждый куст Расцвел и пахнет трепетным апрелем. А здесь в апреле — сырость подземелья, Мир вымочен дождем, и нем, и пуст… Лишь капель стук по черепицам крыши Звучит в ночи. И сердце бьется тише — Смерть кажется желаннейшим из благ… Нет, не блеснуть уж вдохновенной одой: Родник души забит пустой породой. …И лишь рука сжимается в кулак.

51. Мечты

В семнадцать лет кто хочет умереть?.. Я

думал: что мне лавры Ариосто [22] — Я гений сам! Я проживу лет до ста, А там посмотрим, стоит ли стареть. От дураков и слишком умных прячусь В седой парик, в грим старческих морщин, Чтобы никто, имущий власть и чин, Не разгадал вовек моих чудачеств. Жизнь исчерпав, свершу метаморфозу: Приму глубокомысленную позу И — бронзой став — издам последний вздох. …Сейчас мне двадцать. Я б хотел случайно Исчезнуть — так, чтобы осталось тайной, Под чьим забором блудный бард издох.

22

Ариосто — великий итальянский поэт (1471–1533), автор «Неистового Роланда».

52. Ноктюрн

Маркизе Л. Прости, что я так холоден с тобой, — Все тот же я, быть может, — суше, строже. Гоним по свету мачехой-судьбой, Я столько видел, я так много прожил! Казалось — рушится земная твердь, Над Францией справляют волки тризну… Порой, как милость, призывал я смерть — За что и кем приговорен я к жизни?! …Когда забудут слово "гугенот" И выветрится вонь папистской дряни, Когда гиена Карл в гробу сгниет И кровь французов литься перестанет, — Тогда я снова стану сам собой. Прости, что я так холоден с тобой.

53. Химеры

Агриппе д`Обинье Ночь. Тишина. Бой башенных часов… Их ржавый стон так нестерпимо резок: В нем слышен труб нетерпеливый зов И злобный лязг железа о железо. Сквозь мглу я вижу, как, оскалив пасть, Друг друга разорвать стремятся кони; Как труп безглавый, не успев упасть, Несется вскачь в неистовой погоне… Гляди: Конде, как прежде, — впереди! В веселье яростном, коня пришпоря, Бросаюсь в это бешеное море; Или — погибни, или — победи! …Ни смерти, ни побед: одни мечтанья! Ночь. Тишина. Бессонница. Изгнанье.

54. Миниатюра

Маркизе Л. В моих руках — предмет заветных грез, Бесценный сувенир: миниатюра. Ее мне рыжий шкипер мой привез — Готов с него содрать за это шкуру! Какой-то бесталанный шарлатан Достоин счастья видеть Вас воочью, Вас рисовать! — тогда как Ваш Тристан Изольдой нежной бредит днем и ночью! Пока меня разлукой мучит бес, За два денье парижский Апеллес [23] Ваш тонкий профиль смеет пачкать кистью.. В душе вскипает бешенство и грусть: Que diable [24] ! Хотя бы для того вернусь, Чтоб перевешать Ваших портретистов!

23

Апеллес — великий живописец Греции второй половины IV века до н. э.

24

Кой черт (фр.).

55. Четыре слова

Четыре слова я запомнил с детства, К ним рифмы первые искал свои, О них мне ветер пел и соловьи — Мне их дала моя Гасконь в наследство… Любимой их шептал я как признанье, Как вызов — их бросал в лицо врагам. За них я шел в Бастилию, в изгнанье, Их,

как молитву, шлю родным брегам. В скитаниях, без родины и крова, Как Дон Кихот, смешон и одинок, Пера сломив иззубренный клинок, В свой гордый герб впишу четыре слова, На смертном ложе повторю их вновь: Свобода. Франция. Вино. Любовь.

56. Судьба моих посланий

Маркизе Л. Всю ночь Вы в Лувре. Не смыкали глаз: Бурэ, гавот… Проснетесь лишь в двенадцать. А в два — виконт! ("Доретта, одеваться!") Как я бешусь, как я ревную Вас! Потом, едва простившись со счастливцем, За секретер: в передней стряпчий ждет, Кюре и кружевница (та — не в счет) — До вечера поток визитов длится. А там — пора на бал. Садясь в карету, Вдруг вспомните: "А где ж письмо поэта? Когда прочту? Ни времени, ни сил!.." Письмо!.. Ваш рыжий кот, согнувши спину, Найдя комок бумаги у камина, На дело мой сонет употребил!

57. Казнь шевалье Бонифаса де Ла-Моль [25]

Народная толпа на Гревском поле Глядит, не шевелясь и не дыша, Как по ступеням скачет, словно шар, Отрубленная голова Ла-Моля… Палач не смог согнать с нее улыбку! Я видел, как веселый Бонифас, Насвистывая, шел походкой гибкой, Прощаясь взглядом с парой скорбных глаз. Одна любовь! Все прочее — химера. Друзья? — предатели! Где честь, где вера? Нет — лучше смерть, чем рабство и позор! …Вот мне бы так: шутя взойдя на плаху, Дать исповеднику пинка с размаху И — голову подставить под топор!

25

Бонифас де Ла-Моль — друг Генриха Наваррского, приговорен к смертной казни за попытку освободить последнего из-под ареста в Лувре и организовать его бегство. 6-я строка данного сонета — иносказание: дю Вентре не мог реально видеть казни, ибо сам в это время находился в каземате, в Бастилии.

58 Alea jactaest [26]

Маркизе Л. Под страхом смерти мне запрещено Вернуться к Вам… Так для чего же мешкать? Что жить без Вас, что умереть — одно. Я встречу Смерть презрительной усмешкой. Зачем вступать с Ней в недостойный торг? Предсмертный страх сумею побороть я, Как поборол изгнания позор, И нищенские мысли и лохмотья, И голод, и пинки, и грубый смех, И холод злой ночных безлюдных улиц — Затем, чтоб Вы, украдкой ото всех, Мне одному еще раз улыбнулись!.. Что жить без вас, что умереть — одно. Что ж, я умру… Но хоть у Ваших ног!

26

Жребий брошен. Изречение, приписываемое Александру Македонскому (лат.).

59. Мятеж

На Оссу громоздили Пелион [27] , Крича, взбирались по гранитным кручам, Ордой свирепой рвались в небосклон, Дубинами расталкивая тучи. Небесный Лувр был пламенем объят. Под гулкими ударами тарана Уже трещали скрепы райских врат, И задрожал впервые трон Тирана. Как удержалась Громовержца власть? Из мглы веков к потомкам донеслась Лишь сказка о бунтующих титанах… Не верят сказкам боги наших дней… — Ты слышал? Жив Прикованный Плебей: Вант осажден когортами кроканов [28] !

27

Осса и Пелион — по греческой мифологии, две горы, взгромоздив которые друг на друга, титаны пытались штурмом овладеть Олимпом.

28

Кроканы — участники крестьянских восстаний на юге Франции.