Злые вихри

Соловьев Всеволод Сергеевич

– - Отчего нельзя жить? Разсержены, глядятъ на дло но своему, у васъ непріятности... только, вдь, посердятся, да и перестанутъ... Вотъ весна подходитъ, увезутъ васъ куда-нибудь съ деревню или за границу, а къ будущему сезону все это будетъ забыто, и заживете вы попрежнему!

Княжна опустила руки на колни и качала головой.

– - Ахъ, какъ вы ничего не знаете!-- печально воскликнула она:-- Да я то знаю. Вдь, я знаю ихъ хорошо, ихъ и всхъ нашихъ... Я ни въ чемъ не виновата, совсть моя чиста, я сама не понимаю, какъ все это случилось со мною, а между тмъ, я ихъ опозорила, и сама погибла!.. И вотъ, такъ какъ я все равно ужъ преступница

и безсовстная, то я и прибжала къ вамъ... Это очень не годится; но иначе я не могла... сами увидите! Спасите меня... я знаю, что вы это можете, я вамъ врю... Я вс эти дни о васъ думала и ршала, что только вы одинъ можете спасти меня... Оттого я и сдлала такую ужасную вещь, оттого къ вамъ и прибжала, вырвалась изъ дому... тихонько.

Она быстро поднялась со своего кресла, подошла къ Аникеву и глядла на него умоляющимъ взглядомъ, глазами полными слезъ.

«Что-жъ это: Enfant pr'ecoce?... Совсмъ извращенная двочка?.. Бабочка, летящая на свчу?...» -- думалъ онъ.

Художникъ залюбовался прелестною бабочкой и даже не замчалъ, что слишкомъ долго любуется ею, а она трепещетъ передъ нимъ своими радужными крылышками.

XXIX.

– - Если вы мн врите и думаете, что я могу помочь вамъ, такъ объясните, въ чемъ дло, вдь, я еще ничего не понимаю!-- наконецъ, сказалъ онъ.

– - Ахъ, какъ это трудно сразу... въ одномъ слов нельзя!-- воскликнула почти плача маленькая княжна и потомъ прибавила.-- Когда я одна думала, все мн было ясно, такъ просто и ясно, а вотъ теперь я спуталась. Но я вамъ врю, такъ же врю какъ и вс эти дни, и теперь еще больше знаю, что вы ужасно добрый...

Ему стало неловко и непріятно. Онъ невольно пожалъ плечами.

– - Вы меня совсмъ не знаете, княжна,-- сказалъ, онъ:-- и я очень боюсь, что вы скоро сами увидите свою ошибку. Я, конечно, не обману вашего доврія... но...

Онъ не договорилъ своей мысли; въ его тон ужъ прозвучали и скука и досада.

Ninette почувствовала это, поблднла, и изъ ея глазъ брызнули слезы. Однако, она сейчасъ же и сдержала ихъ.

– - Если вы отъ меня отвернетесь, такъ я дйствительно погибла!-- проговорила она такъ серьезно и съ такимъ отчаяніемъ, что онъ встрепенулся.

Онъ взглянулъ ей прямо въ глаза, потомъ улыбнулся, какъ улыбался Сон, и она мгновенно оживилась.

– - Знаете ли вы, что я всю жизнь была; одна?-- вдругъ спросила она.

– - Какъ одна? Вы въ семь выросли...

– - Что-жъ такое!.. И все же -- одна. Съ тхъ поръ, какъ я стала хоть что нибудь смыслить, я ни съ кмъ не могла сказать слова по душ. Пробовала, конечно, но меня или совсмъ не понимали, или увряли, что я говорю глупости и бранили меня. Я ужъ давно поняла, что и папа, и мама меня не любятъ. Папа намъ совсмъ какой-то чужой, а мама боле всего на свт любитъ приличія, только о нихъ и думаетъ. Вся ея жизнь -- приличіе! Это ужасно такъ говорить; но что же мн длать, если это правда, а лгать предъ вами я не хочу. Я очень люблю чтеніе и много читала... разумется по выбору моего профессора и съ одобренія мама. Меня часто въ послднее время возятъ въ театръ... Словомъ, кое-что я знаю о жизни. Но это не важно, а вотъ что меня мучаетъ. Я знаю Евангеліе и очень люблю читать его, читать и думать. У меня до этой зимы былъ добрый и хорошій законоучитель, отецъ Петръ, онъ мн растолковалъ многое. И я увидла ужасную, ужасную вещь! Мы называемся христіанами, а живемъ не только хуже всякихъ язычниковъ, но если кто-нибудь вздумаетъ

поступать по христіански, это считается позорнымъ, глупымъ, неприличнымъ, да -- неприличнымъ! Мы здимъ въ церковь, говемъ, исповдываемся, причащаемся только потому, что это принято въ нашемъ кругу...

Аникевъ развелъ руками.

– - Княжна!-- воскликнулъ онъ:-- Такъ это вы пришли ко мн съ христіанствомъ! Ко мн! Да знаете ли вы, что я ужъ и забылъ то время, когда читалъ Евангеліе... У меня его и нтъ совсмъ! Я много лтъ не былъ въ церкви, не исповдывался и не пріобщался...

Она пристально на него глядла.

– - Почему?-- спросила она.-- Почему вы не читаете Евангеліе? Потому ли, что не врите въ Бога и отреклись отъ христіанства?

– - Нтъ, не потому, а оттого, что я далекъ отъ всего этого... какъ-то такъ случилось... Видите-ли, меня давно ужъ закрутили какіе-то злые вихри, и вотъ я мечусь, какъ мечутся почти вс въ наше время...

Княжна сидла, сдвинувъ свои хорошенькія брови.

– - Я такъ и думала,-- сказала она:-- что вы не набожный и не читаете Евангеліе. Но это ничего не измняетъ, все же вы, вы... не такой, какъ вс... и вы, конечно, понимаете, то, чего никто не понимаетъ... Злые вихри! Какое хорошее слово! Это и есть... они и въ пропасть кинутъ, и въ небеса поднимутъ!...

Онъ глядлъ теперь на нее и вслушивался въ ея слова съ изумленіемъ.

– - Откуда у васъ обо мн такое высокое мнніе?-- улыбаясь проговорилъ онъ.-- Вы меня не знаете, вы даже врядъ ли обо мн и слышали, а если слыхали, то наврное одно дурное.

– - Въ то время, какъ вы тогда играли и пли, я почувствовала какой вы, а потомъ думала объ этомъ и поняла,-- просто и увренно отвтила она.

– - Охъ, ничего вы не поняли! Простите, вы еще дитя и хоть и очень умны, какъ я теперь вижу, но жизни совсмъ не знаете, не можете знать. Мы живемъ въ тяжелое время... Красота и гармонія исчезаютъ, и никому он какъ-то совсмъ даже не надобны. А кто не въ силахъ жить безъ нихъ, тотъ томится, мучается, и для него теряется всякій смыслъ жизни.

– - Этого не можетъ быть!-- страстно воскликнула княжна: -- И не вамъ бы говорить! Скажите, я такъ хочу, мн такъ надо знать это, неужели вы въ самомъ дл не свтлы душой, неужели вы несчастны?

Онъ ничего ей не отвтилъ; но она прочла отвтъ на лиц его.

– - Ахъ, какъ это нехорошо!-- тихо проговорила она.-- Ну что-жъ! Если вы не нашли, такъ будемъ искать вмст... Почему такъ случилось, я не понимаю; но такъ случилось, мн кажется будто я давно-давно васъ знаю и вы мн все равно какъ родной, какъ братъ... Хотите быть моимъ другомъ, навсегда, навки?

Глаза ея сіяли; она протягивала ему руку.

– - Удивительное вы дитя... совсмъ, совсмъ дитя!-- ласково улыбаясь, говорилъ онъ, задерживая ея руку въ своей.-- Смотрите, скоро откажетесь отъ такого брата и друга... Я безнадеженъ.

– - Никогда!-- торжественно воскликнула она.-- Правда, я не того ждала, не такъ оно вышло; но я тмъ боле хорошо сдлала, что пріхала къ вамъ... А впрочемъ, отчего же не такъ?! Я не одна теперь, мы вдвоемъ съ вами, мн только этого и надо. Я ршилась покончить со всмъ прежнимъ... Я хочу жить по новому, и вы мн поможете въ этомъ. Не считайте меня такимъ ужъ ребенкомъ. Я очень ршительна, да къ тому же мн и терять нечего... Я погибла для свта, но хочу жить для себя, такъ жить, чтобъ не стыдно было предъ своею душой... О, у меня планъ, хорошій планъ... Я теперь еще не скажу вамъ его... Скоро узнаете... я вернусь къ вамъ... вдь, можно?