Злые вихри
Шрифт:
– - Какъ вы сюда попали, княжна? Кого вы ищете на этой лстниц?-- спросилъ онъ, соображая, что ршительно не иметъ никакого понятія о томъ, кто живетъ въ этомъ дом.
Княжна глядла ему прямо въ глаза своими большими синими глазами, и онъ читалъ въ нихъ дтское смущеніе и въ то же время не дтскую ршимость.
– - Я никого не ищу,-- тяжело переводя дыханіе, медленно проговорила она: -- я къ вамъ, Михаилъ Александровичъ, мн очень надо васъ видть... можете вы принять меня?..
– - Ко мн?
Онъ совсмъ растерялся, почтительно пропустилъ ее въ переднюю,
Но прежде чмъ онъ ршилъ этотъ вопросъ, она сама быстро сняла ее съ себя, такъ что онъ едва усплъ подхватить ее и повсить на вшалку.
– - Пожалуйте!-- говорилъ онъ все съ возраставшимъ смущеніемъ, вводя ее въ «музыкальную» комнату.
Княжна шла за нимъ робко, опустивъ глаза, и даже невольно прижала руку къ груди, такъ у нея, очевидно, билось сердце.
Онъ увидлъ, что въ комнат значительно стемнло. Онъ зажегъ лампу и придвинулъ къ столу мягкое, удобное кресло.
– - Садитесь, княжна, вотъ сюда, здсь вамъ будетъ хорошо, а -- я весь къ вашимъ услугамъ...
Маленькая княжна сла, все не поднимая глазъ, и нсколько секундъ продолжалось неловкое молчаніе. Наконецъ, она взглянула на Аникева и улыбнулась. Но это была не вызывающая улыбка бойкой шалуньи, а жалкая улыбка, просящая о снисхожденіи и, въ то же время, полная настоящей грусти.
– - Боже мой, что вы должны обо мн думать!-- вырвалось у нея, и онъ хорошо видлъ, что еще мгновеніе, какое-нибудь недолжное съ его стороны слово, невольное, не такъ понятое ею движеніе; и она зарыдаетъ.
– - Я ничего о васъ не думаю,-- тихо и почтительно сказалъ онъ:-- то есть, я думаю: врно, съ вами случилось очень дурное, большая бда... и вамъ кажется, что я могу помочь вамъ... Если бы только я дйствительно могъ... располагайте мною... Я одинъ, намъ никто не помшаетъ, успокойтесь, скажите мн все.
Онъ протянулъ ей руку, и въ глазахъ его засвтился отблескъ той нжности, съ какою онъ глядлъ на свою Соню. Она сжала его руку и вглядывалась въ его лицо.
– - Вотъ вы меня успокоили! Какъ я вамъ благодарна!-- уже новымъ голосомъ, оживляясь, воскликнула она.-- Когда мн принесли сегодня утромъ вашъ адресъ изъ адреснаго стола, и я ршилась къ вамъ хать, мн это казалось очень легко... Но я едва не убжала дойдя до вашей двери... А когда вы мн отворили... Боже мой, почему же я думала, почему я была уврена, что вы мн именно сами отворите?!.. Когда вы мн отворили, у меня голова закружилась, я едва не упала... Если бы вы иначе меня встртили... но не могла же я въ васъ ошибиться!.. теперь я вамъ скажу все, все... затмъ и пришла... ничего не стану утаивать... Знаете... Я въ прошломъ году... j'ai commis un grand p'ech'e... я утаила на духу... но отъ васъ ничего не могу утаить, иначе, вдь, и нельзя, не стоитъ...
Онъ внимательно слушалъ ея тихій лепетъ и все больше успокаивалъ ее своимъ взглядомъ...
Она продолжала:
– - Вы угадали... конечно, со мною большая бда... Впрочемъ и угадывать было нечего, бда, вдь, случилось тогда вечеромъ, на вашихъ глазахъ... вдь, я помню все, до той самой минуты, какъ мн стало дурно... Потомъ я ужъ
– - Хорошо, что не случилось самаго худшаго,-- перебилъ Аникевъ:-- я боялся, что вы очень какъ-нибудь заболете.
– - А это, по вашему, было бы худшее?! Нтъ, я не заболла, я на слдующее утро уже была здорова, только въ голов осталась такая странная тяжесть... Но всему наступилъ конецъ, то-есть, всей моей прежней жизни... Я ужъ теперь навсегда погибла, опозорена, свтъ для меня не существуетъ.
Онъ улыбнулся и покачалъ головой.
– - Не такъ страшно, какъ вамъ кажется!-- сказалъ онъ.
– - Вы думаете? Вамъ смшно? Это хорошо, что вы улыбаетесь... Однако... знаете, вдь, я была невста...
– - Знаю.
– - Ахъ, ну, тмъ лучше, если знаете... такъ знайте же и то, что мой женихъ, графъ Ильинскій, на другой же день посл этого ужаснаго вечера прислалъ, на имя папа, письмо, очень приличное письмо, которымъ онъ отъ меня отказался. Вотъ это письмо, вотъ оно! Папа бросилъ мн имъ въ лицо... онъ, папа, всегда сдержанный, ласковый... Онъ сказалъ, что я его навкъ опозорила, что я ему не дочь... Теперь онъ боленъ, не выходитъ изъ своихъ комнатъ, а я его не видала съ той минуты, какъ онъ бросилъ мн это письмо... Читайте, посмотрите, какъ длаются такія вещи...
Она маленькой, задрожавшей рукою, затянутой въ черную перчатку, вынула изъ кармана смятый листокъ толстой почтовой бумаги и подала его Аникеву.
Онъ прочелъ строки, написанныя твердымъ, крупнымъ, ровнымъ почеркомъ.
«Глубокоуважаемый князь Валентинъ Илларіоновичъ, я немедленно узжаю изъ Петербурга, чтобы гд-нибудь, подальше, пережить то, что случилось. Да поможетъ Богъ вамъ и достойнйшей княгин. Таково сердечно желаніе всегда вамъ преданнаго и уважающаго васъ
Гр. П. Ильнис...»
– - Не правда-ли, коротко и ясно!-- насмшливо проговорила княжна задрожавшими губами, вдругъ блдня.
– - Тутъ одно только серьезно,-- сказалъ Апикевъ, возвращая ей письмо:-- вы очень любили этого господина?
– - Мн казалось, что я люблю его. Онъ представлялся мн такимъ интереснымъ... Я высоко его ставила... Но посл этого, сразу я поняла, что не люблю его... И вотъ теперь, знаете-ли, у меня къ нему такое чувство, какъ если считаешь человка хорошимъ, честнымъ, и вдругъ узнаешь, что онъ укралъ. И жалко его какъ-то, и противенъ онъ очень...
– - Самое настоящее чувство,-- съ усмшкой сказалъ Аникевъ:-- и, въ такомъ случа никакой бды и погибели нтъ. Напротивъ, вы сами должны видть, что вамъ слдуетъ только радоваться и благодарить Бога. Что бы это было, если-бы вы замужъ за него вышли и уже посл свадьбы почувствовали, что вамъ его «и жалко какъ-то, и противенъ онъ очень»... что бы тогда было?
– - Я это понимаю,-- проговорила княжна, сдвигая брови и внезапно превращаясь изъ наивнаго ребенка въ женщину: -- я ужъ это про себя ршила. Только дло не въ немъ, не въ этомъ жених, отъ котораго меня Богъ избавилъ, а въ моей жизни дома, въ папа и мама. Мн боле нельзя жить, вотъ что!