Змеевы земли: Слово о Мечиславе и брате его

Смирнов Владимир

— Это ещё как?

— А вот так. Змеево войско караваны охраняет, а вот толковых воинов нам не хватает. Если твой брат согласится со своим войском стать летучей армией, приграничных войн вы избежите.

— Как это — летучей армией?

— Где надо, там и войско. Где рвётся, там и шьём.

— Не знаю, не знаю. По части подраться он, конечно, не дурак.

— Так чего не согласился?

— Откуда мне знать? Может ещё не засвербело. Только пришли, на радостях и отказался.

— А если время

не терпит — как быть?

— А к чему спешка?

— На северо-востоке степняки дикие земли разоряют.

— Что значит — дикие?

— Не связаные Змеевыми путями. Не наши.

— Тогда, какая вам до них беда?

— Как знать, как знать. Люди гибнут. А они — пахари, воевать не умеют, помощи просят.

— Помощь просто так не даётся, сотник, тебе ли не знать?

— Знаю. Они к Змеевым землям примкнут, а вам с Мечиславом — серебро наёмное.

— Кто же Кряжич оставит?

— Никто, сиди, правь. А Мечислава надо уговорить. Возьмёшься?

— Как же я его уговорю?

— Не знаю. Я — простой торговец. Знаю только пряник. Может быть, ты знаешь ещё что-то?

Твердимир посмотрел на сотника искоса, с подозрением.

— Ты что мне предлагаешь, Змеев сын? Брату кнутом угрожать?

— Почему сразу угрожать?

— А чего тут непонятного? Озёрск разве — подкуп? Там вы и кнутом, и пряником амира уговаривали, а здесь — напролом не получилось, решил меня с братом рассорить?

— Почему, сразу — рассорить? Поговори с ним, объясни. Нам нужно. Но нужно быстро. Времени нет. Может и послушает.

— А не послушает, что тогда?

— Тогда мы сами поговорим. Но это будет хуже.

— Как же это вы поговорите?

Сотник откинулся на спинке кресла. Стало непонятно, как у него там мечи за спиной. Или сталь такая упругая?

— Ты же гасил меттлерштадские бунты, верно?

— Гасил.

— А теперь представь, что кряжицкая чернь прознала о повышении налогов.

— А разве кто-то собирается их повышать?

— А это не важно. Важно, что в кабаках об этом только немой молчит.

— Получается, те бунты — ваша работа? — Тверд встал перед сотником, кулаки сжались. Сотник равнодушно пожал плечами. — Для чего?

— Чтобы Магистрат был чуть сговорчивее.

— Слабо верится.

— Почему?

— С Четвертаком вы не так поступили.

— Четвертаку мы просто не стали мешать. А потом, нам надо было, чтобы вы подросли. Время ждало. Спокойно, боярин, не кипятись. Вы же с братом всё равно договорились власть поделить. Оставайся править Кряжичем, а он пойдёт воевать. Общую границу Змеевых земель охранять да расширять. Поверь, так будет лучше.

— А если хуже?

— А если хуже, Четвертак свой урок получил. Вернись он назад, уверен, мы с ним договоримся.

Тверд схватил сотника за грудки и одним движением выкинул

с балкона. Даже не ожидал, что тот окажется настолько лёгким в кости. Сотник перелетел, кувырнулся в полёте и встал на обе ноги на праздничный стол. В лёгких боярина клокотала ярость, в глазах стелился кровавый туман.

— Это что такое, брат? — раздалось от двери. Тверд обернулся, посмотрел на Мечислава.

— Меч, посмотри на этого… этого.

Ткнул пальцем в сторону сотника, встретился с ним взглядом и осёкся. Сотник выглядел спокойным, уверенным в себе.

— Твой брат напал на меня, князь. Я не сопротивлялся. Что у вас полагается по закону за нападение на гостя?

— Тверд, — суровый взгляд брата способен был опрокинуть.

— Мечислав! Выслушай!

Князь сложил руки на груди, но Змеев сотник перебил Тверда:

— Закон, князь, закон! Чем ты будешь отличаться от своего дяди, если начнёшь делить закон на свой и чужой?

Мечислав посмотрел на брата.

— Увечий нет. Только нападение. До утра — ни слова. Иди в подвал, там прохладно, проспишься.

— Мечислав!

— Молчать! До утра — сиди в подполе! Сотник, ты этого хотел?

— Я хотел, чтобы всё было по закону.

Сходя со стола, Двубор бросил мимолётный взгляд на Твердимира. Чёрная бровь изогнулась, тонкие губы изобразили едва заметную кривую улыбку.

Мечислав дождался, пока брат покинет балкон, повернулся к притихшим дружинникам.

— Ну? Кого хороним? Пиво закончилось?!

***

Кряжич никогда не нуждался в большом застенке. Ещё дед Миродара построил каменную темницу на три десятка комнат. Город разрастался, но для скорого княжеского суда этого вполне хватало.

В детстве Твердимир часто проходил мимо подпола, больше чем наполовину врытого в землю, пытался заглянуть в маленькие духовые окошки. Сейчас он убедился — действительно очень маленькие: едва, чтобы не задохнуться. После давнего пожога стражникам запрещали оставлять свечи и лучины. В тот раз сумасшедший бродяга подпалил сено на деревянной лавке, угорело больше десятка человек, трое умерли.

Тверд накрылся дерюгой, уставился в едва различимое окошко — тёмно-синее пятно на чёрном фоне. Глаза привыкли, начали различать отдельные блики на камнях. Слух обострился, как это бывает в полной тишине, и теперь оказалось, что это вовсе не тишина, а даже вполне наполненное звуками помещение: капает вода, шуршит мышь, нет-нет, да всхрапнёт кто в соседнем помещении. Кому-то не спится, бродит в темноте, шурша одеждой и натыкаясь на стены, скамью и решётку. Запах прелого сена и застарелой мочи. И еле слышный запах серы, наверное, с кузни ветром принесло. Иногда Тверду казалось, будь он действительно в полной тишине, не сможет уснуть от стука собственного сердца.