Змеевы земли: Слово о Мечиславе и брате его
Шрифт:
— Я иду, — тряхнул головой Вторак. — Ждите.
Ёрш покачал мечём:
— Вот как ты собирался сбежать? При всех?
— Да помолчи ты! — Мечислав был готов зарубить друга, но подозрение уже укоренилось. — Я тоже иду. Если что, сам его зарублю.
— Дозволь и мне с вами, — буркнул Тихомир.
— Чтобы наше войско совсем без верха осталось?
— Эб — молодец. Толковый обер. Ещё райус есть…
Вторак смотрел на перепалку, улыбался, словно папка на детей.
— Без Мечислава ваш обер с райусом передерутся. Оставайся, Тихомир. И ты, князь, оставайся.
И, чтобы всем хоть чуть угодить, спешился, махнул рукой Ершу:
— Ты ведь походный князь, верно? Вот и пошли со мной! Возьми с собой арбалетчика с крепкой печёнкой. Пусть мне в затылок целится.
***
Переговорщики, как и положено, встретились на середине поля. Волхв с арбалетчиком за спиной — слева от Ерша. Лиц тех, кто вышел им навстречу, Мечислав не видел. Один — точно расфуфыренный раджинец, другой — явно степняк. И ещё один, позади, с каким-то кулем через седло. Три-на-три, всё честно.
Сдержанно поклонились друг другу. Хоть руки не жмут, и на том спасибо.
— Степняки не жмут рук, — буркнул Тихомир и Мечислав догадался, что произнёс свои мысли. Не часто у него это бывало: в минуты волнения. Пытаясь рассмотреть подробности, вглядывался сквозь степную пыль и марево. Солнце уже поднялось довольно высоко, от земли начал подниматься жар. Не лучшая подмога в драке: люди, с непривычки, выдохнутся раньше обычного. Наверное, верблюжников и сабельщиков надо поставить в резерв, как самых стойких к жаре. Да разделить надвое, устроить засадные полки. Сам над собой посмеялся: какие к Змею засады в Степи? Или манёвром? Обмануть бегством?
Вторак опирался на свой посох, оказавшийся гигантским луком немыслимой мощности, слушал раджинца. Степной мурза и Ёрш отошли в сторонку, видимо, не понимали ни слова. Мурза жестикулировал, втолковывал что-то. Ох, зря однорукий пошёл, зря: с его характером надо в сечу, а не на переговоры. Нет, стоит, слушает. Что же там происходит такое? От беспокойства даже спина зачесалась, запахи Степи стали невыносимыми.
Наконец, мурза махнул второму степняку, раджинец закивал, и слуга стащил с лошади чёрный куль. Вторак, Ёрш и арбалетчик подошли. Опираясь на посох, волхв опустился на одно колено, раскрыл. Несколько мгновений все трое молча смотрели на содержимое, потом арбалетчик отбежал в сторонку, упал на колени и затрясся.
— Блюёт, что ли?
— Блюёт, — подтвердил Тихомир.
— А волхв с Ершом держатся.
— И не такое видали.
— Ёрш, не видел, — усмехнулся Эб, глядя, как тысячник отошёл в сторонку.
— Думаешь, мы выдержим? — вступился за друга Мечислав.
— Посмотрим. Грузят.
Вторак завернул куль, степняк-слуга помог перекинуть его на степную лошадку. Опроставшиеся, шатаясь, подошли, взяли под узцы. Так в поводу и возвращались. В воздухе запахло горелым тухлым мясом. Нет, этим наших не испугать.
— Не пойму, почему те не уходят — Эб почесал затылок, как урождённый кряжинец.
Тихомир поцокал языком, как урождённый меттлерштадец.
— Чего там не понять… ждут нашего
Переговорщики остановились в десятке шагов от войска, Вторак скинул куль, посмотрел на воевод.
— Эй, кто покрепче желудком? Айда сюда!
Глава четвёртая
Раджинцы были рады: попутный ветер вывел их к берегам раньше, чем планировалось. Не дожидаясь подхода сводного войска, решили высадиться и всю победу забрать себе. Но степняки оказались не совсем уж неразумны. Ну, ещё — удача.
Опасаясь голода, хакан отправил прибывших кочевников на восток от Тмути: земли там бедные, каменистые, да деваться некуда — от пограничья на три дня галопа хозяйничали отряды бродичей. Их, конечно, надо наказать, но это потом. Сначала — сохранить народ.
Разведчики дошли до моря и обнаружили на виднокрае огромный флот. Промедление грозило смертью, хакан отдал из своих запасов всю горючую воду и велел вылить в море. Не сразу, в день приближения раджинскогй армады. Вспомнил урок, преподанный ему князем Бродским. Еле успели подвезти. А вот поджечь — поспешили.
Горючая вода охватила лишь половину раджинских кораблей, остальные успели на вёслах отойти от страшного пожара. Ещё три дня боялись подойти к берегу. Знали бы они, что чёрную воду так трудно собирать, может быть, решились.
— А потом, — закончил мурза, — к берегу начало прибивать трупы.
Мечислав взял волосы в горсть.
— Получается, Змеевы люди хотели первыми сойти на берег?
— Нет. Уцелевший раджинский мурза нам рассказал — всех укачало в пути. Первыми хотели высадиться на берег главные. А Змеевы люди были у них на кораблях.
Гонцы загоняли лошадей, спеша в Тмуть — надо показать хакану, что прибило к берегу. Хакан лично выехал к морю и отправил к раджинскому мурзе гонца на лодке. Тот боялся, клялся кроме нежной Назым отдать хакану всех своих дочерей. Пришлось посадить его на вёсла, за спиной поставить палача, а в ноги бросить труп Змеева человека. Гонец вернулся живым и хакан приказал наполнить его лодку серебром и сделал мурзой.
Вторак, чуть было не задремавший от рассказа — он всё это уже слышал, очнулся, вздрогнул:
— Не называй Змеевых тварей людьми. Это — не люди.
— Кто же? — хмуро спросил Тихомир.
— Не знаю. Я такого не видел никогда. Не люди — точно. Нелюди.
Мечислав ещё раз посмотрел на вонючий куль. По всему — человек. Руки-ноги-голова. Местами — обгорелые до костей. Да только плащ — не плащ. Сейчас видно: сильно изорванное кожистое полотно, словно у летучей мыши, прикреплённое к плечам хрящями. Теперь понятно, почему они никогда не снимали плащей — это невозможно. И резные обрубки, что все принимали за рукояти мечей, оказались культями. На правой руке сохранилась ещё одна культя, в обычное время прятавшаяся в рукаве, с приклёпанным к ней коротким клинком. После осмотра Вторак сказал, что это обрубок мизинца. В бою культя разворачивалась и служила существу мечом. В скорости битвы никто не замечал подмены, а кто замечал — погибал. И бляха сотника, скреплявшая лже-плащ на ключицах.