Знак ворона
Шрифт:
– Потоки Нифльхеля!
– непонятно ругнулся Рейвен.
– Выломать ее, что-ли?
– Ты же всех перебудишь грохотом.
– Ладно, попробуем иначе. Давай меч.
– Вот уж нет, этим обойдешься, - Дэниел протянул кинжал. Рейвен просунул кинжал в щель между дверью и косяком и сильно нажал. Естественно, кинжал сломался с еще более громким звоном.
Дэниел зашипел, как облитая водой кошка. Рейвен невоспроизводимо выругался и отжал-таки дверь обломком кинжала, открыл ее и резко шарахнулся в сторону. Дэниела спасла только воинская реакция: он поймал на лету тяжелый медный кувшин, но половина содержимого оказалась на кольчуге. Судя по запаху, вино было не из дешевых. Из темноты раздался голос:
– Я сейчас закричу.
– Не надо, -
– Мы, собственно, от вашего батюшки.
И протянул на вытянутой руке кольцо. Дэниел стоял, как идиот, с кувшином в руках, тем более, что обзор ему закрывало плечо Рейвена. Из темноты раздалось:
– Ну и что теперь?
– Одевайтесь, мать вашу, прабабушку...,..., и пошли!
В ответ прозвучало возмущенное:
– Что я, в рубашке по улице пойду? Они у меня все остальное отобрали.
– Да хоть в чем мать родила, только быстрее!
– рявкнул Рейвен, распаляясь.
– Тебе что, ежа в штаны засунули?
– прошипел Дэниел.
Рейвен изящно хлопнул себя по лбу:
– Ах, да!
Тут, наконец, показалась спасаемая. По росту она вполне подходила своему жениху, однако имела весьма изящные для простолюдинки формы, которые несложно было разглядеть сквозь тонкую ткань. Дэниел даже восторженно хмыкнул. Девица повернулась и одарила маршала взглядом, от которого, должно быть, дохли лошади.
– Кувшин поставь, наемник.
Дэниел поперхнулся, сообразив, что все еще держит несчастный сосуд в руках. Пришлось сделать изрядный глоток, чтобы восстановить самообладание. За это время Рейвен успел вернуться в серьезное настроение, быстро накинул на плечи девушки свой плащ, схватил ее за руку и потащил по коридору. Дэниел последовал за ними, каждую секунду ожидая, что раздадутся испуганные вопли: "Стража!" Они скатились по черной лестнице в кухню, где свечи на столе не сгорели и наполовину и, не обращая внимания на доносившиеся из-под скамьи звуки, вылетели в сад. Нырнув в тень деревьев, Дэниел еще раз оглянулся на дом, но там все было спокойно, не загорался свет, не слышались вопли, никто не бегал по двору с факелами... Даже не верилось.
Последнее приключение поджидало их по дороге обратно. Они уже подошли к середине улицы Медников, за которой начинались окраинные кварталы, когда за перекрестком раздался стук сапог гвардейского патруля. Но Рейвен не растерялся и тут. Он привлек девушку к себе, обняв за талию, перебросил ее руку себе на плечо и что-то негромко прошептал. Дэниел уже приготовился к бою, но только пройдя мимо четырех хмурых стражников с факелами и сержанта сообразил, что те увидели обычную картину: какой-то мелкий дворянин волочит в свой дом шлюху, а за ними тащится пьяный охранник, тем более, что вином от Дэниела разило весьма непритворно.
И когда, наконец, навстречу гостеприимно открылась дверь рейвеновского дома, маршал понял, что предпочтет еще одну встречу в поле с конницей Серебряных всадников где-нибудь на Вейденских высотах повторению ночного приключения.
¤ * *
Полчаса спустя все пережитое как-то отошло в сторону. Друзья снова занимали уютные кресла в кабинете Рейвена и наслаждались великолепным паштетом, сыром и красным вином. Казалось, что опять вернулся вечер, только вот на улице уже светало. Дэниел задумчиво спросил, прожевывая сыр:
– А собаку ты что, тоже заранее прикормил?
– Да я эту псину в первый раз вижу.
Дэниел удивленно хмыкнул. Рейвен подцепил на хлеб кусок паштета и продолжил:
– Просто меня еще ни одна собака не укусила. Ты что, волкодава не помнишь?
Волкодава Дэниел, конечно, помнил. Здоровенная эта зверюга была подарена Герберту послом из Швица, и о ее свирепости ходили легенды. Рейвен тогда на спор не только вошел в незапертую комнату будущего дядюшки, но еще и увел собаку с собой, за что крепко получил от ее хозяина по шее. Задумчивость Дэниела прервал истерический хохот. Рейвен давился паштетом и делал судорожные попытки не опрокинуть стоящий на краю стола кубок. Плечи его тряслись. "Нервное," - подумал Дэниел, но все же спросил:
–
Рейвен повернул к нему залитое слезами лицо.
– Дэн, мы с тобой редкостные идиоты.
– Да, - механически согласился Дэниел, и тут же пожалел об этом.
Рейвен снова расхохотался.
– Так ведь ты идиот вдвойне, ты ведь еще не догадался, почему.
– Почему?
– в голосе Дэниела прозвучало недоумение.
– Потому что вместо того, чтобы разыгрывать из себя взломщиков, мы могли бы отобрать ключи у дворецкого.
Дэниел порадовался, что уже прожевал сыр. Удержаться от хохота было положительно невозможно.
Когда они, наконец, отсмеялись, Дэниел задал еще один волновавший его вопрос:
– А что за бумажки ты упер из кабинета, вор-аристократ?
Тут Рейвен в одно мгновение стал серьезным.
– Сущая мелочь, Дэн. Всего-навсего смертный приговор графу.
Дэниел даже приподнялся в кресле.
– То-есть?
– Ну, на, погляди сам.
Маршал пробежал глазами документ, и почувствовал, как волосы на его голове медленно встают дыбом. В руках у него был закладной вексель, только закладывалась не какая-нибудь ерунда, вроде серебряной посуды или семейных драгоценностей, а немного-немало, как баронство Крельн, одно из фамильных владений Стэноров. Закладывалось вместе "с замками и зависимыми людьми", как было сказано в документе. Правда, и сумму, полученную под этот невероятный залог, Дэниел себе просто не мог представить. Он ошарашенно отбросил документ на стол и схватил другой лист. Это был точно такой же документ, только касался он Ферри, небольшой приморской земли, тоже входившей в графский лен. Соответственно, и сумма была поменьше. Отбросив и его, Дэниел взял записку. В ней значилось: "Эти оплачены делом. Отрабатывайте остальные." И вместо подписи стояла печать с крылатым чудовищем.
Прочитанное не укладывалось у Дэниела в голове, и все, что он смог выдавить, были жалкие слова:
– Это как же?!
Рейвен покачал головой.
– А вот так, как видишь. Нам очень повезло, что трандалец уезжал позже графа, иначе сгорели бы эти бумажки синим огнем. А получилось это, видимо, очень просто: Германн, болван, залез в долги. Точнее, залезал долго и последовательно. А потом решил расплатиться со всеми разом, да заодно и себе чего-нибудь поиметь и просто-напросто заложил часть владений. Хотел бы я, правда, знать, кто заключает такие сделки. Подпись графа, как видишь, здесь есть. А вот подпись того, кто платил... Едва ли это был Орден, они-то, скорее всего, эти векселя перекупили, и вряд ли за полную цену. Ну и вертели дальше графом, как хотели. И все знали о планах короля. Или почти все. Тебя удалили не без помощи графа. А еще он был ярым сторонником амнистии. Так что, лису видать по хвосту, и если бы мой братец использовал свою драгоценную голову не только для ношения короны, он бы не искал измену там, где ее нет. Предателями и заговорщиками редко становятся идиоты вроде тебя, которые полжизни то на пограничье сидят, то где-нибудь при войсках. Измена гнездится во всяких гадючниках, а ведь трудно найти больший гадючник, чем королевский дворец.
Дэниел спросил дрогнувшим голосом, показывая на документы:
– И что ты с этим собираешься делать?
– Использовать по назначению. Могу поспорить, что граф сейчас попытается подсидеть моего дражайшего дядюшку. Поскольку Деррик погиб, то в свите принца после этого останутся одни придворные идиоты или трусы вроде Андольфа. Этому надо воспрепятствовать. Так что, я сейчас снаряжу Эллерта с этими бумагами прямо в Арденн. Жалко, конечно, парня, он и так только что оттуда вернулся, но это самый надежный из моих людей. И прикажу ему отдать пакет только Герберту. А если это у него не выйдет, то пусть поднимает скандал и требует, чтобы пакет вскрыл сам король, или, на худой конец, Эрик де Брас. Уж он-то эти бумажки точно в ход пустит: у них с графом такая взаимная любовь, что любо-дорого посмотреть. Уж не знаю, дойдет ли в результате дело до казни, но жизнь Германну этот случай испортит надолго. И из совета его удалят.