Знаменье Метели

Ворон Игорь

Впереди мчался на вороном коне Клатис, размахивая секирой.

Нерений считал минуты, зная, что замешательство врагов временное и через несколько мгновений на его отряд обрушатся не сотни, но тысячи воинов.

Его отряд уже описал дугу и возвращался к воротам, когда их стали настигать воющие всадники на взбесившихся от ударов и окриков лошадях. Враги не встретились, но скакали в одну сторону, постепенно сближаясь.

Нерений сообразил, что преследующие их всадники могут ворваться на их плечах в город, начнут свалку, а за несколько минут

замешательства подоспеют и остальные, и тогда… Об этом «тогда» было страшно подумать!

Поэтому глава городской стражи принял смело решение.

Со стен доносились крики защитников, которые все высыпали к бойницам, словно в ожидании штурма.

Сколн с пересохшим горлом следил за всадником на белом коне, так же как Лесан, не спускал глаз с другого, в золоченых доспехах. Их сыновья сейчас были в том отряде и отцы трепетали за жизнь своих детей.

Их беспокойство стало нарастать, когда началось перестроение конницы. Нерений отделил первых три ряда воинов и с ними ударил навстречу врагам, рассчитывая задержать их, пока остальные въедут в ворота.

Крики на стенах усилились. Произошла короткая, но жаркая схватка. Молодые имперцы рубились с ожесточением. От вражеских ударов их спасали панцири и шлемы, которых не было у врагов. Это и здесь решило сражения в пользу защитников.

Нерений сшибся с Клатисом. Воин тьмы нанес удар топором по шлему противника. Глава стражи на мгновение потерял ясность сознания. Конь понес его в сторону, откуда уже показались разрозненные группы пеших воинов.

Кто-то догнал Нерения и схватил его коня за повод. Они скакали рядом, стремясь к воротам. Но Клатис снова налетел на них. Щит воина, спасшего Нерения, разлетелся вдребезги от мощного удара топора.

Обезумевшие кони несли всех троих прямо к воротам. Еще удар — и всадник свалился в грязь с разрубленной головой. Его конь жалобно заржал и побежал вдоль стены. Нерений чувствовал слабость и не мог отразить страшные удары Клатиса.

— Крепись, Нерений! — кричали со стены.

Ворота открылись с надсадным ржавым скрипом. Всадники ворвались в город. За ними на всем скаку влетела Нерения. Он еле держался за гриву, свесившись головою ниже седла. Вместо лица у него было видно сплошное красное пятно, из которого хлестала кровь.

Разделавшись с двумя противниками, Клатис повернул коня под стеной в тот самый момент, когда ворота успели закрыться. Но мстители на верху не дремали. В смелого витязя посыпались стрелы. Нагнувшись к шее коня, он помчался прочь, но не успел отъехать далеко. С десяток стрел вошло ему в спину.

«Эх, забыл надеть панцирь!» — подумал воин и стал валиться с седла. Его подхватили свои, он был еще жив, пока его несли к шатру, и умер, не успев сказать последнее слово своим друзьям.

Он лежал в окружении воинов, молодых и поживших на свете, опытных рубак и впервые взявших в руки меч. Лежал на разостланном плаще, могучий и красивый даже после смерти.

Можно было подумать, что он уснул. Воины плакали и в ярости грозили

имперскому городу оружием.

После вылазки работы по сооружению вала приостановились. Причиной этому явился не страх перед вражеской конницей, но неумение большинства воинов долго и сосредоточенно работать. Вражеская вылазка дала повод для роптания и отказа от дальнейших работ.

— Разве можно насыпать такую гору — вровень со стенами?..

— Мы пришли сюда не землю копать, а воевать!.. Вот занялись не тем, чем надо, и получили от имперцев оплеуху. Воинов нужно держать под копьем, а не с лопатой в руках!

Тяжело вооруженные воины, привыкшие к безделью, роптали более других. Они отошли к своим шатрам, стряхивали пыль с одежды и на чем свет кляли флардцев, считая, что если бы не они, до такого бы не дошло.

— Не пойдем больше рыть землю! Мы не кроты и не поденщики!

Напрасно Креол и Хеймнонд кричали на них, нескольких даже велели привести к Ведущим.

Дюжие воины, обезоруженные, со связанными за спиною руками, предстали перед двумя полководицами.

— Почему вы оставили работу? — спросила Эидис, хмурясь.

— Или испугались имперских малолеток, что наскочили на вас верхами? — зарычала Сильтия.

— Госпожи полководицы, — бесстрашно отвечали воины, — ваше дело казнить нас или миловать… Но выслушайте нас сначала!

— Говорите, да поскорее, — сподобилась Эидис.

— Работать все войско отказалось!.. А некоторые даже на работу не выходили!.. Коневоды уехали села грабить! А мы мечи об камни погнули. Чем теперь воевать? И дела не сделали и оружие погубили! Вели нам на стены лезть — полезем, хоть и с погнутыми мечами. Но мы не землекопы! У имперцев на то слуги есть.

— А полководцы, — добавил другой, — если своих людей на работы не дали, то хотя бы охрану на себя взяли бы. Мы работали, нас же и побили. А вот послушайте!..

Со стороны шатров богатых воинов доносились писклявые звуки рожка и гудение бубна.

— Поют и пляшут! Да крестьян грабят, не лучше флардцев!

— В ваших словах есть правда, не спорю, — склонила голову Сильтия. — И за эту правду оставляю вас в живых. Но за свои дела ответите!

Ведущая повернулась к Креолу:

— За ослушание бить воинов плетьми всенародно и выгнать из войска, если еще кто так же сделает, как они, то будем смертью казнить!

Работы по возведению вала прекратились полностью.

— Этого и следовало ожидать, — говорили защитники, стоя на стенах, — Варвары настолько же страшны в ярости, насколько жалки в труде! Чтобы побеждать, нужно много трудиться, а святотатцы этого не умеют.

Сколн слушал эти речи и возражал с едкостью:

— То, что вы говорите, правильно, но не совсем точно. Они не умеют работать, пока свободны, но быстро становятся трудолюбивыми в рабстве. Это присуще всем варварам. Варвары созданы для рабства! Так же как мы определены Жгущим быть их хозяевами. Когда мы впряжем всех варваров в ярмо, наступит золотой век.