Золото

Клив Крис

Восточный Манчестер, Клейтон, Баррингтон-стрит, 203, туалет под лестницей

Кейт отнесла Софи к унитазу и включила свет. Она сняла с дочки бейсболку с логотипом «Звездных войн», потому что козырек упал Софи на глаза, как только она устроилась на сиденье. Кейт терпеливо ждала. Порой моча начинала литься за секунду до того, как Софи снимала трусики, иногда приходилось стоять в ожидании чуть ли не до минуты. А иногда вообще ничего не получалась. Вот так действовала химиотерапия. Не было ни одного органа, на который бы она не влияла.

Кейт думала о только что полученном сообщении.

– Мы с Зоей должны встретиться

с Томом после тренировки! – крикнула она Джеку. – В чем дело, не знаю. Ты можешь сегодня подольше посидеть с Софи?

– Без проблем, – отозвался Джек. – Хотя вообще-то я мог бы взять ее к вам на тренировку, мы бы вместе на вас посмотрели.

Кейт стояла рядом с Софи и смотрела, как та старается.

– Ты хочешь взглянуть, как мама и Зоя тренируются, милая? Хотя на велодроме может быть очень холодно.

Кейт надеялась, что Софи скажет «нет», но она ответила:

– Хорошо.

Помочиться ей пока что не удавалось.

Так, значит, надо представить сегодняшний вечер. Если Джек возьмет Софи, придется до отказа набить спортивную сумку. Понадобится баллон с кислородом и запасной катетер Хикмана, а также список врачей, которых можно в крайнем случае вызвать. Кроме того – шприцы и лекарства для экстренных инъекций, ингалятор Софи и полный набор героев «Звездных войн». И еще десяток всяких мелочей из аптечки, которые почему-то исчезали в самый неподходящий момент. Ты забывал, для чего они предназначены, а вспоминал тогда, когда они уже успели перекочевать в мусорное ведро. В их случае это было просто ужасно: Софи могла умереть только потому, что ее драгоценные мама и папа выбросили регулятор для кислородного шланга, приняв его за деталь испорченного велосипедного насоса.

А Зоя выйдет из своей квартиры с легкой сумкой через плечо и тонким ключом в заднем кармане джинсов. Чтобы добраться до велодрома, Кейт и Джеку придется усадить Софи в детское кресло, пристегнуть ее ремнями безопасности, а потом осторожно проехать мимо дюжины рекламных щитов, на которых сияет лицо Зои. Зеленые глаза, зеленые волосы, зеленая губная помада на фоне зеленого запотевшего стекла. «„Перье“. Подавать холодной». К тому моменту, когда семейство Аргаллов проедет через строй многочисленных Зой и доберется до велодрома, сама Зоя уже час будет

там разминаться. Как же Кейт сумеет составить ей конкуренцию? Зоя жила одна, на вершине самой высокой башни в Манчестере; Кейт жила внизу, на земле, со своей семьей.

– Сдаешься? – тихо спросила Кейт.

– Да, – вздохнула Софи.

Кейт помогла ей натянуть пижамные брючки и обняла свою девочку. Все время, пока они с Зоей будут тренироваться, она будет думать только о Софи. А потом вдруг прозвучит свисток Тома, и придется вернуться к реальности; в это мгновение Зоя уже обгонит ее на десятую долю секунды. Свобода делала Зою более быстрой, но даже если бы у Кейт был выбор, она не поменялась бы с ней местами. И все же порой приходилось очень стараться, чтобы не горевать. Даже зная о том, что движет Зоей, понимая, что произошло с ее братом, сложно забыть о тех случаях, когда Зоя ставила соперничество выше дружбы. Но, возможно, это свойственно всем людям. Возможно, каждый сражается с чем-то таким в своей памяти, что упорно не желает забываться. Возможно, к тридцати двум годам просто чудом было бы окончательно простить всех своих друзей.

Кейт зябко поежилась и прогнала эту мысль.

Она улыбнулась Софи и убрала тонкую прядку волос со лба дочери. Прядка прилипла к ее пальцам, отделилась от кожи. Это были последние волосы

Софи, но та ничего не заметила.

Кейт надела на дочку бейсболку.

– Пойди поиграй с папой, – весело велела она. Когда Софи вышла из туалета, Кейт опустила крышку

унитаза и тяжело на нее села. Можно сказать, рухнула, как под порывом ветра. Она уставилась на эту черную прядь волос. Кейт поднесла волосы Софи к губам, ощутила их мягкость, вдохнула едва заметный запах лекарств и пыли. Поцеловав волоски, она встала, подняла крышку унитаза, бросила их туда и нажала рычаг сливного бачка. Не стоило поднимать панику. Если Джек заметит – так тому и быть, но милосерднее было бы не упоминать об этом. «Обман» – слишком сильное слово. Она действовала как иллюзионист на сцене: мановение руки – и все плохое исчезло, а взгляд переместился к другим, здоровым знакам. Таков был фокус. Семья была такой больной или такой здоровой, какой ты позволял ей быть.

Кейт устремила взгляд на воду, лившуюся из бачка в унитаз.

Когда к двум годам у дочери отросли волосы, Кейт постригла ее сама. Самый первый состриженный локон она хранила в альбоме: прикрепила темную прядь клейкой лентой к странице и старательным почерком написала имя Софи, поставив дату стрижки. Даже специально сходила в магазин на углу, чтобы купить не шариковую, а перьевую ручку.

И вот теперь в унитазе плавала последняя прядь волос ее девочки. Кейт еще раз опустила рычаг. Волосы не желали смываться. Разве можно спустить в канализацию жизнь?

После того как во время элитной перспективной программы с Джеком случилось несчастье, Кейт просто не знала, что делать. Том сказал, что Джека отвезли в отделение интенсивной терапии больницы общего типа Северного Манчестера. Как минимум, у него сломано несколько костей. Вот так завершилась программа – на два часа раньше намеченного времени. В состоянии шока и отупения, с мыслями приглушенными, словно голоса в тумане, Кейт приняла душ и пошла от велодрома к вокзалу. Спортивная сумка казалась слишком тяжелой, волосы после душа еще не успели высохнуть.

Шагая по холодным улицам, она вспоминала руку Джека на своем плече, и долгие разговоры в промежутках между гонками, и то, как он легонько прикоснулся к ее щеке. Потом представила себе его пальцы – скрюченные и распухшие, с торчащими наружу сломанными костями. Или нет – у него, кажется, сломано предплечье, или голени, или позвоночник? Картины калейдоскопом замелькали перед глазами Кейт. Что же она делает? Как может от всего этого уходить? «Желание», «влечение» – нет, она не стала бы так называть то, что с ней происходит. Но ей совершенно необходимо было узнать, какие именно кости у него сломаны.

Однако мысль о посещении больницы ее пугала. Что она станет там делать? Сядет у кровати Джека, осмотрит руку и, если рука повреждена не слишком сильно, пожмет ее? Разве есть у нее такое право? Они знакомы всего три дня. Но ничего не делать – тоже неправильно. Разве можно вот так, запросто, сесть в поезд и уехать домой, словно между ними не произошло ничего важного? Может быть, дело в естественном нежелании уйти со сцены лишь потому, что разговоры с парнями не должны заканчиваться вот так – чтобы парню вкатили укол медики в латексных перчатках и зеленых комбинезонах и увезли его в больницу? Она понимала: любая девушка из программы могла думать так же. Разве Джек им тоже не улыбался? Только ли у нее при взгляде на него сердце начинало биться чаще? Возможно, ее чувства не представляли собой ничего особенного – ведь она была самой простой и довольно неопытной девушкой-северянкой и запросто могла принять дождь за радугу.