Золотое дно (сборник)

Личутин Владимир Владимирович

развратничая, как некоторые (знаем, знаем, от нас ни-

ни...), живя законным тихим образом, приличный бун-

керок оборудовал, плитой древесной обшил да печку

чугунную поставил, такая чудесная печечка, уж веком

не треснет и не прогорит, хоть сутками палом пали. И

столик не забыл, и скамейки для сиденья там, для

спанья, и кладовочка с вентиляцией: такую кладовочку

продуктами забить — год жить можно, не стесняясь ли­

холетья, да и выход запасной есть, он

вроде бы и во­

досток, но он же и выход.

А жена все небось думает, что погреб рою, одного

не поймет, дура, зачем нам два погреба, а я ее хитро

так обвел, мол, нынешний что-то киснуть стал, запах

нехороший дает. И не понять ей — где ей понять жен­

ским умом? — что снаружи это вроде и погреб, и крыш­

ка на срубе с замочком (на всякий-який, от лишних

любопытных глаз), а внизу-то потайная дверка. Только

шасть туда — и вроде бы есть я, а вроде и нет меня,

как хочешь пойми, и никакая бомба не достанет. Во­

дички захотел — ведрышко спустил: вот она, водичка,

без всякой тебе радиации; в кладовочку руку запустил,

а там продукт всякий. А много ли мне одному надо, я

по-китайски: щепоточку риса — вот и сыт, как божья

птичка... Говорят, войны не будет. Врут люди, только

себя предрасполагают к отдыху да в шутку планируют

перед телевизором, как простынкой будут закрываться

в случае того самого взрыва. А пока есть на земле хоть

192

двое живых людей, они грызть друг друга непременно

будут. Ну и пусть грызутся, а я, спасибо, прошлой

войной сыт — ведь не каждого так бомбами постегало,

и не каждый умирал на земле да заново воскресал, а

со мной, Федором Чудиновым, такое случалось. А нын­

че я жить хочу, я долго жить буду, всех дольше буду

жить», — с маленькой снисходительной радостью думал

Понтонер, глядя в блеклое отгорающее небо, на легкий

косой свет, что ложился на лицо и неярко слепил гла­

за, на суетливого жаворонка, словно боящегося упасть

с небес и все же пропадающего в дальних серебристых

овсах, на толстую полосатую медуницу, покинувшую

спелые клевера...

«Осподи, и неуж не вечно все? — опять размягченно

подумал Федор Понтонер, и будто бы мысленно грозил

кому-то, и жаловался, и плакал неслышно и тонко, од­

ной душой. Но неожиданно вспомнился хмуроватый

взгляд Крони Солдатова, и вроде бы черное ненастное

облачко неслышно набежало на душу Понтонера... —

Сестру потешить приехал, давно не бывал, значит,

полюбоваться приехал. Сразу

видно, что необразован­

ный человек, фигурально выражаясь, — деревня. Д ру­

гой приличный человек удосужился бы поздороваться,

а этот посмотрел, будто волк на бердану или словно

я в прошлое рождество тысячу у него занял и не отдал.

А я ничего не занимал и никому ничего не должен...»

Федор Понтонер решил с земляной работой сегодня

закруглиться — и так весь отпуск угрохал, ни дня от­

дыха не видел, да еще ввечеру нужно овец пасти. Че­

рез задние ворота он вошел в крытый двор, и опять теп­

лое удовольствие от жизни поселилось в душе. Все тут

было поставлено добротно: белая банька, и дровяник,

и поросятничек с цементными полами и паровым ото­

плением, и овчарник на двенадцать скотинок; не овцы,

правда, — одна мелочевка, но столько заботы с ними —

руки оторвут. И опять же, куда без овчишек? Мясо

свое, не покупное, а попробуй в магазин-то побегай

каждый день, тут никаких денег не хватит. А если мясо

свое, да поросюшку-другую на ноги поставишь, то и жи­

вым весом родному государству можешь загнать по два

рубля сорок копеек за килограмм, а хряк килограммов

двести — двести пятьдесят потянет, ведь столовские

харчи хорошие. Ныне народ совсем заелся: и то не ест,

7

Золотое дно

193

и другое не по нраву, морды воротят, ели бы, чего по­

дают, так все лучше ищут, словно и войны не видали.

Вон Талька из столовой ведра припрет, так ложка сто­

ит... По два сорок, да на двести помножь — это пятьсот

рублей чистыми: от поганой свиньи, а денежки чистые,

хотя, подумать только, кто и ест эту свинину — тьфу,

гадость! Говорят, даже покойников эта животина по­

требляет. А денежки чистые. Пять хряков в год — это

две пятьсот наличными, но, конечно, труда положить

надо: в одиннадцать на боковую, а в четыре утра Фе­

дор Чудинов как штык, будто в караул собрался, и

спать уж который год не хочется. Выйдет поутру — спит

Слобода, а он уже весь в поту, поросюхи кричат, будто

режут их, мокроступы навозные лижут, к рукам лас­

тятся.

— Деточки вы мои! — Понтонер мимоходом потре­

пал порося за лопухастые уши, щекотнул по щетинис­

тому розовому загривку. — У-у, миленочек мой, оть ты

беда-та. Ну копи сальце, ты ешь, ты отъедайся на здо­

ровом харче. Дядя Федя вас всех любит... — Понтонер