Золотое дно (сборник)

Личутин Владимир Владимирович

доме не водились, чтобы парню с собой дать, — вот и

вырешил Спиря Солдатов оставить Кроньку при себе.

И неожиданно выгадал, словно бы сон в руку палея,

потому как Лизка, дочь, внезапно из леса сбежала.

В пятнадцать лет Лизка по разнарядке оказалась

на сплаве. Вечно у нее подол мокрый, сапоги берегла,

так и перед ледоставом по пояс в воде и босиком. А

как под зиму вернется в дом, ноги все в цыпках, шелу­

шатся, и кожа на них будто деревянная,

а руки в боляч­

ках, распухли подушками — не девчоночьи, а мужичьи

руки. Мама Наталья ноги гусиным жиром мажет, а

Лизка воет на всю избу: «Не пойду боле на сплав, там

мужики матерятся с такой работы. Там даже мужики

килу заробливают, а мне еще жить да жить».

На сплав пошел Ванька, предпоследний сын, кото­

рый еще при отце жил, пришлось и его от избы ото­

рвать: сердце кровью облилось у Спири, а куда де­

нешься — разнарядка. Лизка до осени просидела дома,

а зимой с обозом в лес уехала: вытребовали на заго­

товки. Там по пояс в снегу бродила, топором сучья с

дерев карзала, вечером едва до нар доползала, только

бы спать. Три сезона выходила, но больше не сдержа­

лась — на самое рождество побежала домой. Девяносто

километров лесной дорогой, а на себе дырявая фуфа­

ечка да кофтенка немудрящая, а валенки, чтобы не

слетели, веревками к ногам примотала.

До избы дошла, а порог поветный едва переступи­

ла, тут и села рыхлым кулем. А на улице мороз палит,

на улице ртом в открытую дышать неможно. Лизка си­

дит на повети птицей-тетерочкой, будто на родимом по­

роге и смерть ей найти... Кронька пошел сена лошади

кинуть — тогда Солдатовы еще в единоличниках ходи­

ли и лошадь держали. Увидал, что ворота распахнуты,

а в светлом проеме сидит что-то немое и страшное, пуг­

ливо подошел, сжимая в дрожливых руках вилы, а

там — осподи! — Лизка, сестреница. Опрометью бро­

сился в избу, мать кликнул, та заметалась по кухне —

199

и отца как на грех нет, в извозе он, — что-то замыча­

ла: «Ой ты грех, ой ты осподи!» — и кинулась на по­

веть. Лизку руками хватает, то валенки стягивает, то

платок, а руки у дочери уж не гнутся, и кажется, что

скрипят в плечах, вот-вот обломятся. Побежала Н а­

талья за снегом — надо бы в тепло сразу, а где ей

знать это? — снегом да шерстяной рукавицей стала

девку оттирать, до крови ей руки ссадила, тут же на

полости развалила: вся голубая девка-то, титешки си­

ние, как два кулачка,

и словно звенят. Потом опомни­

лась, Кроньку прочь кышнула — мол, отворотись, па­

рень ведь большой уже, — хотела одна стащить Лизку

в кухню, а где самой, разве утащишь, хоть и десятерых

на свет принесла, пришлось того же Кроньку на по­

мощь звать. Уже в тепле, когда спиртом полили да в

самый жар на печь сунули, зашевелилась Лизка, за ­

плакала громко, давясь слезами, а тело полыхало ж а ­

ром, ныло, словно кожу живьем сдирали.

— Да не реви ты, глупо дело! — жалостливо и на­

рочито сердито прикрикнула мать. — Эку дорогу бе­

жать задумала. А вчера уж милиционер приходил, по

комнатам шарил, все выпытывал, где, грит, дезертир.

Лизка, грит, ваша с заготовок сбежала. Отвечать, грит,

будете.

Не успела мама Наталья досказать, как приходил

милиционер да как грозился, тут и снова заявился он—

словно бы за дверью подслушивал, — в новых вален­

ках, губастый, с ядреным красным лицом. Валенки бы­

ли высокие, голяшки перекрывали колени, и милици­

онер ступал, как на протезах. Зашел, наметанным гла­

зом по кухне прошелся, заметил беспорядок.

— Где дезертир?

Наталья сразу на занавеску глянула, милиционер

поймал ее взгляд и, жуя губами, протянул руку к зана­

веске, а там — стыд-то какой! — дочь голая лежит:

срам-то какой на всю деревню Снопу! Дернула Н ата­

лья мужика за воротник полушубка.

— Не лезь, куда не просят.

— Где дезертир? — не отступал милиционер, еще

больше краснея лицом, и видно стало, как он еще мо­

лод и какой усердный службист.

• Ты не ори. В чужом дому находишься, — заве­—

лась Наталья. Она будто еще терла твердую, как ка­

200

тыш, Лизку, будто видела и целовала ледяное ее лицо.

Господи, ведь девчоночка еще — семнадцатый годок,

ей ли такие тяготы переносить?! И до того больно ста­

ло в Натальиной груди, что она закричала, не сдержи­

вая голоса:

— Ты не страми Совецкую-то власть! Что ты из се­

бя прихильника окаянного строишь? Девке-то еще жить

надо да рожать надо, Красной Армии воинов строить. А

она с бревнами волочится.

— Как, как?

— Как-как да и кучка. Что слышал, то и есть. Вон

харю-то наел, немято тело. Тебя бы на заготовки, боль­

но хорошо помять, а то только ходишь по деревне да