Золотой век
Шрифт:
— Есть захочешь — и в работники наймешься; только жаль, нас не возьмут.
— А почему? — в один голос спросили у Серебрякова двое его спутников.
— Паспорта спросят, а у нас нет.
— Как же быть-то, баринушка, посоветуй?
— Вы тоже что-нибудь придумайте.
— Уж где нам, барин, мы не горазды думать-то, — откровенно промолвил мужик Демьян.
Они проходили по городу почти целый день и ничего не придумали, голод давал им себя знать: денег у них не было, а просить милостыню
К счастью, наши путники повстречали на улице приказчика князя Полянского, Егора Ястреба.
— Старик, ты ли? — с удивлением воскликнул Серебряков.
Также немало удивился и Егор Ястреб, увидя совсем неожиданно Серебрякова и его спутников, которых он хорошо знал.
— Ну, господин офицер, не чаял, не гадал вас здесь встретить, — проговорил старик приказчик.
Егор Ястреб, его жена, старушка Пелагея Степановна, и приемыш Таня все продолжали жить в Казани, под покровительством губернатора, который принял теплое участие в судьбе Ястреба и его семьи, спасшейся от Пугачева.
Жил Ястреб в маленьком, но чистеньком домике на одной из улиц Казани.
Не раз Егор Ястреб порывался ехать в Москву с донесением к князю Полянскому о погроме его княжеской усадьбы. Старик приказчик не знал, что про тот погром хорошо было известно князю. Распутица дорог и отряды пугачевцев-мятежников каждый раз останавливали его от мысли ехать в Москву.
Егор Ястреб считал Серебрякова убитым мятежниками, а увидя его невредимым, удивился и обрадовался.
— Тебя, старик, нам послал сам Бог: у нас нет ни угла, ни куска хлеба, надеюсь, ты нас приютишь на время и покормишь, — проговорил Серебряков.
— Тесненько у меня, а все же милости просим, покормить вас найдется чем.
— Эх, дедушка Егор, в тесноте, да не в обиде, — весело заметил Мишуха Труба; он давно знал приказчика, а также знал, что жена приказчика Пелагея Степановна умеет вкусно и хорошо готовить кушанье, а сама ласковая и хлебосольная.
Мишуха Труба уже предвкушал вкусный обед.
— Молви, Труба, ты-то как в Казани очутился. Или тебя сюда наш князь прислал? — спросил у Мишухи Егор Ястреб.
— После, дедушка Егор, после все расскажу тебе, а теперь скорее веди нас к себе, мы просто умираем с голоду.
— Что ж, пойдемте, я живу отсюда недалеко.
— А ты, Демьян, как в Казани-то очутился? — спросил дорогою у мужика старик приказчик.
Но бедняга Демьян так устал и отощал, что едва держался на ногах, — ему было не до ответов.
— А ты, дедушка Егор, прежде дай поесть Демьяну. Соловья баснями не кормят, — промолвил Мишуха Труба.
— Ишь как, сердечные, вы заморились.
— Еще бы не замориться без гроша в кармане, — проговорил со вздохом Серебряков.
— Как, барин, неужели у вас нет
— Если бы были, то и нужды не терпели бы.
— Что же, поживите у меня… А там мы все и в Москву двинемся, мне надо к князю Платону Алексеевичу с докладом.
— Мне тоже надо поспешить в Москву и также с докладом к князю, — сказал княжеский дворовый Мишуха Труба.
— Да расскажи, пожалуйста, Мишуха, зачем его сиятельство прислал тебя в стан, к злодею Пугачеву?
— Все будешь знать, дедушка, скоро состаришься, — с насмешливой улыбкой ответил приказчику Мишуха Труба.
Жена Егора Ястреба, добрая Пелагея Степановна, немало удивилась, когда ее старик муж привел незнакомых гостей. Она знала только одного мужика Демьяна.
Тани в то время не было дома, она была в гостях у подруги. И когда молодая девушка возвратилась домой, то тоже немало была удивлена, увидя у своего «названного отца» молодого офицера; она узнала Серебрякова с первого взгляда, хотя на нем был надет мужицкий кафтан, но при Егоре Ястребе Таня и виду не показала, что знакома с молодым офицером.
Улучив время, когда в горнице остался один Серебряков, Таня обратилась к нему с таким вопросом:
— Ну, барин, и удивил же ты меня. Как это ты в Казани-то очутился?
— Судьба закинула меня сюда, — со вздохом ответил ей молодой офицер.
— А мы думали, пугачевцы-разбойники тебя убили.
— Эх, Таня, лучше бы они меня убили, хоть бы один конец был.
— Что ты говоришь, сердечный?
— Правду говорю, Таня, судьба-злодейка доконала меня… Измучился я, исстрадался и смерти своей, мол, рад буду.
— Эх, барин, видно, забыл ты и про свою возлюбленную княжну?
— Уж где ее, голубку, забыть..: До смерти буду помнить.
— Помнить будешь, а сам умирать собираешься… А ты полно, барин, не все же судьба будет тебе злой мачехой, будет и любящей родной матерью, «настанет и на твоей улице праздник», — участливо проговорила молодая девушка.
Вошедший в горницу Егор Ястреб помешал их разговору.
— Ну, барин, беда: слышь, злодей Пугачев со своей ватагой к городу приближается, — тревожным голосом проговорил старик, обращаясь к Сергею Серебрякову.
Он сказал правду: самозванец, оправившийся от поражений, быстро приближался к Казани.
LXXX
Самозванец с новой ватагой, состоящей из всякого сброда, двинулся было к Екатеринбургу, но там было много войска, и он обратился к Красноуфимску.
Пугачев грозил Казани. Кама была ему открыта, и он с старшинами стал высматривать по берегам удобные места для переправы. Переправившись через Каму, самозванец стал приближаться к Казани.