Золотой век
Шрифт:
Пугачев, наводивший страх и ужас на Оренбург и грозивший взять этот город приступом, принужден был отступить от Оренбурга.
Бибиков направил большую армию к Оренбургу. Генерал князь Голицын со своим корпусом загородил мятежникам московскую дорогу, действуя от Казани до Оренбурга; генералу Мансурову дали назначение прикрывать Самару; генерал Ларионов отряжен был к Уфе. Для прикрытия Волги со стороны Пензы и Саратова был послан с большим отрядом гвардии поручик Державин, впоследствии
Пугачеву приходилось плохо. Под Оренбургом он потерпел страшное поражение от князя Голицына. Голицын разделил свое войско на две колонны и стал приближаться к крепости Татищево, которая находилась в руках Пугачева. Открыли сильный огонь по мятежникам, из крепости отвечали также выстрелами. Более трех часов не прекращалась канонада с обеих сторон. Князь Голицын, видя, что пушечными выстрелами не возьмешь крепости, отдал приказ генералу Фрейману с левой колонной идти на приступ. Пугачев встретил их пушечными выстрелами. Фрейман отнял все пушки.
— Братцы-солдаты, — кричали мятежники, — что вы делаете? Вы идете драться и убивать свою братию-христиан, защищающих истинного своего Государя Императора Петра III, который здесь в крепости сам находится.
Но эти слова не произвели никакого впечатления на солдат.
Мятежники дрались отчаянно, но принуждены были уступить и бежали во все стороны. Конница бросилась их преследовать, поражая по дорогам.
Кровопролитие было ужасное. В одной крепости было убито более тысячи трехсот мятежников.
Почти на пространстве двадцати верст лежали тела их. Не дешево и Голицыну досталась эта победа: у него выбыло из строя до четырехсот человек убитыми и ранеными, в том числе более двадцати офицеров.
Победа над Пугачевым была решительная: тридцать шесть пушек и более трех тысяч пленных мятежников достались победителям. Пугачеву приходилось куда плохо, ему пришлось спасаться бегством.
— Что же это! Неужели все потеряно? И моим красным дням настал конец? — задумчиво проговорил Пугачев.
— Бежать надо, царь-батюшка: беги, спасайся! — говорили ему мятежники.
— А вы что?
— И мы за тобой, — ответили Пугачеву.
И вот он с шестьюдесятью казаками сумел пробиться сквозь наши войска и только с четырьмя казаками, остальные были убиты, — прибыл в Берды.
Во время осады Татищевой крепости в ней находились также офицер Серебряков, дворовый Михайло Труба и мужик Демьян.
За несколько дней до штурма Голицыным крепости Пугачев и Чика взяли их с собою, и план их побега, к сожалению, этим был расстроен.
В числе мятежников были взяты в плен и они. Напрасно Сергей Серебряков, а также Труба и Демьян уверяли, что они не мятежники, — им не поверили
И по воле судьбы бедняга Серебряков очутился опять в заключении.
Когда крепость была очищена от мятежников, стали сортировать пленных.
Дошла очередь и до Сергея Серебрякова, Демьяна и Мишухи.
На Серебрякове был мундир гвардейского офицера, хоть довольно поношенный, а поверх мундира был надет простой полушубок, потому что стояла зима и начинались сильные морозы.
Серебряков требовал, чтобы его свели к главнокомандующему.
Волей-неволей доложили о нем князю Голицыну.
Суровым взглядом окинул главнокомандующий вошедшего Серебрякова и грозно у него спросил:
— Кто ты? изменник?
— Вы ошибаетесь, князь, я офицер и верный слуга ее величества, — с достоинством ответил Сергей Серебряков.
— Верный слуга ее величества находился между тем в Пугачевской шайке; кажись, непристойно русскому офицеру, притом гвардейцу, быть вместе со злодеем-самозван-цем, — не без иронии заметил Серебрякову князь Голицын.
— Прежде чем судить меня, бросать каменьями, вы бы спросили, ваше сиятельство, как я попал в разбойнический стан.
— К чему допрос? Измена ясна, и вы, господин офицер, будете расстреляны.
— Как, князь, без суда?
Бедняга Серебряков изменился в лице.
— Без суда предавал казни только один злодей Пугачев… Вы завтра будете судимы военным судом, приговор которого мне заранее известен, — сухо промолвил князь Голицын.
— Я прошу вас меня выслушать.
— К чему? Я знаю, вы станете оправдываться, уверять в невиновности, но я не поверю вам.
— Это, князь, жестоко.
— Может быть, но эта жестокость вызвана изменой.
— Я… я не изменник, клянусь вам.
— Повторяю, я вам не верю.
— Господи, что же мне делать, что делать? Как оправдать себя, как смыть с себя ужасное пятно, которое вы, князь, кладете на меня? — со слезами воскликнул Серебряков.
Этот крик горя и отчаяния, вырвавшийся из измученной груди молодого офицера, наконец тронул князя Голицына.
— Хорошо, я готов, господин офицер, выслушать ваше оправдание, извольте говорить.
Серебряков в коротких словах передал, как он очутился в стане мятежников, т. е. как он сидел в заключении в усадьбе князя Полянского, как на эту усадьбу напали пугачевцы и увели его с собою, как предлагали ему служить Пугачеву, — в противном же случае угрожали повесить.
— Пугачев вешал без разбора всех, как же он пощадил вас, за что? — прерывая рассказ Серебрякова спросил у него князь Голицын.