Золотой век
Шрифт:
Туда привезены были и главные сообщники Пугачева и зачинщики мятежа.
На всех них были надеты тяжелые оковы.
Жители Яицка узнали Пугачева и при взгляде на него потупили свои головы.
Пугачев громко, во всеуслышание, стал упрекать бунтовщиков:
— Вы погубили меня; вы несколько дней сряду меня упрашивали принять на себя имя покойного великого государя… Я долго отрекался, а когда я согласился, то все, что ни делал, было с вашей воли и согласия. Вы же часто поступали
Никто на это ему не ответил ни единого слова.
Между тем Александр Васильевич Суворов, переночевав в деревне, куда, как уже знаем, был привезен и Сергей Серебряков, тоже для ночлега, ранним утром уехал далее, простившись с Серебряковым и обнадежив его своим заступничеством.
Суворов прибыл на Узени: там он думал встретить Пугачева и других мятежников. Но их там уже не было, и старцы-старообрядцы оповестили Суворова, что сами же мятежники связали и отправили Пугачева в Яицкий городок.
— Как, неужели правда? — с удивлением воскликнул Суворов; он никак не ожидал этого.
— Врать не станем, милостивец!.. Сами мы видели, как злодея Пугачева со связанными руками посадили на лошадь и повезли в Яицк.
— Благодарение Богу!.. Пугачев в наших руках, и мятеж погаснет, — проговорив эти слова, Александр Васильевич снял шляпу, перекрестился и поскакал в Яицк.
Ночь была темная, ненастная.
Ни Суворов, ни его отряд не знали дороги в Яицк, заблудились и поехали на огонь, видневшийся вдали.
Это были киргизы, которые разложили костры и грелись около них. С оружием в руках встретили они Суворова, и, несмотря на превосходство сил, были им прогнаны.
Эта победа недешево стоила отряду Суворова. Его адъютант Максимович и несколько рядовых были убиты.
Наконец, после многих утомительных дней, проведенных в дороге, Суворов прибыл в Яицкий городок и был с честью встречен комендантом Симоновым и другими властями.
— Имею честь рапортовать вашему превосходительству, что злодей и безбожник Емельян Пугачев в наших руках!.. — отдавая честь по-военному, проговорил Суворову комендант.
— Хорошо, помилуй Бог, очень хорошо!.. А где же сие пугало?..
— На дворе крепости, в клетке сидит…
— Как в клетке? — удивился Суворов.
— Приказал я, ваше превосходительство, для злодея сделать крепкую деревянную клетку и поставил ее на двухколесную телегу…
— Так, так, хорошо, сего достоин злодей, господин комендант! Этот злой ворон, помилуй Бог, немало выпил крови христианской, когда гулял на воле, его бы надо посадить в железную клетку…
— И из деревянной не убежит, ваше превосходительство!..
— Пойду взглянуть на этого черного ворона, помилуй Бог…
Суворов
Пугачева везли в деревянной клетке. Сильный отряд при двух пушках конвоировал злодея.
Суворов ехал рядом с клеткою безотлучно.
Большие толпы народа встречали и провожали эту процессию.
LXXXVII
В начале октября 1774 года Емельку Пугачева привезли в Симбирск, прямо на двор дома, где остановился главнокомандующий по усмирению мятежа граф Петр Иванович Панин.
Граф вышел на двор со своей свитой и, обращаясь к самозванцу, грозно у него спросил:
— Кто ты таков?
— Емельян Иванов, но прозвищу Пугачев, — нисколько не сробев, ответил самозванец.
— Как же ты смел, вор, именоваться покойным государем-императором Петром Федоровичем?
— Я не ворон, а только вороненок, а ворон-то еще летает, ваше сиятельство! — дерзко проговорил Пугачев.
Надо сказать, что мятежники, яицкие казаки, в опровержение общей молвы, стали распространять слух, что между ними находится действительно некто Пугачев-казак, но что он с «батюшкой-ампиратором Петром Федоровичем», который будто ими предводительствует, ничего общего не имеет.
На дворе, где «чинил» граф Панин допрос Пугачеву, толпилось много народу.
Все с любопытством и страхом смотрели на самозванца.
Его дерзкий ответ Панину поразил собравшихся.
— Как ты смеешь мне так отвечать, вор, самозванец! — вспылил граф Петр Иванович.
Он ударил самозванца по лицу.
Пугачев опустился на колени и слезливым голосом проговорил:
— Если мои слова показались твоему сиятельству обидными, то прости меня Христа ради.
— Вот так-то лучше, злодей! Если будешь давать волю своему дерзкому языку, я вырву его!..
— Помилуй, ваше сиятельство!..
— Неужели ты, совершивший столько злодеяний, надеешься еще на помилование? Злодеям нет пощады!
— Виноват перед Богом и государством, но буду стараться заслужить все мои вины!
— Поздно хватился!
— Я буду, ваше сиятельство, верным слугой матушки-государыни.
— Говорю, поздно хватился!.. Наша государыня в твоей службе не нуждается, и на помилование ты, злодей, не надейся!
— Бог, ваше сиятельство, прощает грешников.
— Сам Бог едва ли тебя простит. Злодеяния твои столь велики и столь ужасны, что при одном воспоминании о них волос становится дыбом. Как еще земля носит тебя, злодея, как она не разверзнется и не пожрет тебя!..