Золотой ворон
Шрифт:
Первокурсники побежали собирать свои разбросанные мячи, но Джереми смотрел только на Жана, который бегал короткими перебежками вперед и назад. На одном из своих кругов Жан заметил Джереми у края корта. Он подошел и встал напротив него, так что их разделяла только стена. После этого с его плеч немного спало напряжение, но на лице отразилось разочарование. Джереми лениво подумал, в какой степени это было связано с неудачами его учеников, с ним самим за то, что он хотел причинить им боль, или с Джереми за то, что он пристально следил за ним.
Они всегда знали, что Вороны способны на крайнюю жестокость, и Джереми видел немало роликов
Джереми задавался вопросом, что послужило причиной такого промаха: действительно ли Мадс была настолько агрессивна в своем исполнении, или Жан так увлекся упражнениями Воронов, что забыл, кто он и где находится? После всего, что он узнал о Жане этим летом, Джереми склонялся ко второму варианту, но позже ему предстояло серьезно поговорить с Жаном. Джереми не стал бы подвергать риску своих товарищей по команде, как бы сильно Таннер ни хотел научиться трюкам Воронов.
– Будь паинькой.
– Произнес Джереми.
Он не был уверен, что Жан его слышит, как через стену, так и через шлем, но надеялся, что Жан, по крайней мере, сможет читать по губам. Судя по тому, как Жан нахмурился, Джереми решил, что он понял намек. Это был не самый обнадеживающий ответ, но Джереми нужно было поверить, что этого достаточно. Что еще более важно, ему нужно было, чтобы Жан знал, что Джереми верит в то, что он поступит правильно. Вместо того чтобы настаивать на более конкретных заверениях, он поднял свою французскую книгу так, чтобы Жан мог ее видеть, и радостно воскликнул:
– Салют!
Не имело значения, слышал ли его Жан, выражения, появившегося на его лице, когда он понял, что держит в руках Джереми, было более чем достаточно. Он выглядел искренне озадаченным, как будто не верил, что Джереми серьезно относится к учебе, и его замешательства было достаточно, чтобы, наконец, избавиться от давнего раздражения. Жан испытующе посмотрел на Джереми, и тот кивнул в сторону ожидавших его первокурсников.
– Желаю повеселиться!
Жан закатил глаза и отвернулся. Джереми рассмеялся и вернулся к скамейке, чтобы заняться учебой, убедившись, что настроение у Жана достаточно хорошее, чтобы продолжать. Он отложил книгу в сторону в пользу своего пособия по юриспруденции и начал читать с того места, на котором остановился. Через пять минут он прочитал только первое предложение, поэтому Джереми бросил его через плечо и вернулся к изучению французского.
***
Июль постепенно превратился в рутину. Лукас и Жан продолжали избегать друг друга, не в силах примириться со своими разногласиями, самоубийство Грейсона так и осталось неразрешенным между ними. К концу первой недели после возвращения Лукас уже не убегал с корта после тренировки. Ко второму вторнику он разговаривал со всеми, кроме Жана, но его вялое поведение на корте выдавало его притворную нормальность.
Жан, тем временем, собрал еще двух Троянцев для своих ежедневных тренировок: Себастьяна и Диллона. Поскольку Кэт и Лайле предстояло спланировать эти занятия на август, Джереми вызвался остаться с ним на стадионе этим летом.
Иногда за едой они вчетвером толпились за кухонным островком, весело перескакивая с одной темы на другую и наслаждаясь обществом друг друга. Жан извинялся за то, что по вечерам, когда они смотрели фильмы, он больше интересовался просмотром матчей Троянцев на своем ноутбуке. Убедить Жана пользоваться гостиной, когда у Лайлы не было игровых передач, было непросто, так как Жан прекрасно понимал, что телевизор не его. Джереми оставался с ним в те вечера, как для того, чтобы пережить лучшие игры своей команды, так и для того, чтобы услышать непредвзятое мнение Жана.
Раз в неделю Жан звонил доктору Бетси Добсон, предположительно. Жан звонил из кабинета, но никогда не закрывал за собой дверь; кроме простого приветствия, Жан больше ничего не говорил. Он сидел за своим столом, прижав телефон к уху, поигрывая браслетом с вечеринки 4 июля и песочным долларом, который оказался у него в какой-то момент. Джереми понятия не имел, как Добсон проводит время, но того, что она говорила, было более чем достаточно, чтобы испортить настроение Жана на весь остаток вечера. Джереми привык брать его с собой на позднюю пробежку по вторникам; он не мог придумать другого способа выплеснуть тревожную ярость из своего потрясенного товарища по команде.
Несколько раз в неделю Кэт похищала Жана, на уроки езды на мотоцикле: иногда она выходила из дома до того, как утренние пробки становились слишком плотными, иногда, воспользовавшись долгими днями, выезжала после часа пик немного медленнее. Первые несколько раз, когда они ходили туда, Жан выглядел так, словно сожалел о своем жизненном выборе, из-за которого на него свалилось все это, но с каждым последующим уроком ему все меньше раздражался, выходя из дома.
22-го Джереми, наконец, остановился на самом нейтральном сообщении, которое смог придумать для Кевина:
«На этой неделе мы будем думать об Аароне. Как у всех дела?»
«Неделю назад они потеряли концентрацию», - ответил Кевин.
Тот, кто сказал, что текстовые сообщения не передают интонацию, никогда не писал Кевину Дэю. Джереми не смог сдержать улыбки и быстро написал:
«Кто может их винить?» Точно зная, каким будет ответ, Джереми продолжил: «Дай нам знать, если тебе что-нибудь понадобится, хорошо?»
Следить за ходом судебного заседания на той неделе было непростой задачей. Репортеры не смогли попасть внутрь, но они могли отследить, кто приходил и уходил в здание суда. Эндрю был одним из первых вызванных для дачи показаний, и было невероятной удачей, что доктор Бетси Добсон прибыла сразу за ним. У Джереми было всего две секунды, и у него, наконец-то, появилось лицо, соответствующее имени Добсон, когда кто-то оказался настолько бессердечен, что направил камеру Эндрю прямо в лицо. Эндрю отбросил ее на пол-улицы, и выражение его лица говорило о том, что он намеревался отправить журналиста за ней. Добсон каким-то образом удалось затащить его внутрь без дальнейшей резни.