Золотой Змей
Шрифт:
Вот, в основном, работа полководца. Решать, кому и когда умереть.
— Отъехать назад в лес! — рявкнул я. — Не дайте себя заметить.
В конце концов, я плачу Леонхарту именно за это. За риск умереть.
К счастью для Леонхарта, мост оказался слишком узким, а телега — слишком тяжело гружённой. Даже на вид. Рыцари замедлили бег своих боевых коней, даже не успев опустить копья. Пока расторопные арбалетчики собирали раскиданные на земле павизы, они ждали. Несколько конных сержантов, судя по куцым доспехам и шлемам-таблеткам, проехали вперёд и стали толкать телегу с моста. Обратно, на свою сторону. К ним присоединилось несколько спешившихся арбалетчиков. Никто из них
Я неуклюже, из-за доспехов, привстал на стременах и посмотрел в сторону пехоты Фрозена. Увидел ожидаемый бардак. Дуката видно не было, как и Фрозена. Разительно отличавшаяся от ярких всадников коричнево-серая масса пехоты кишела, как растревоженный муравейник. Никакого даже слабого подобия строя. Разве что каждая куча старалась держаться поближе к своей повозке.
Чтобы выдержать нагрузку тяжёлой походной кухни, с учётом местной технологии, конструкции из глиняных кирпичиков, в форме мангала и здоровенного глиняного казана, повозке нужно было быть большой. Забавно, что пехота потащила их в бой — я предполагал, что мы просто отработаем с этими телегами манёвры. Но сейчас я был рад, что так случилось.
Каждая телега мало того что сама была размером почти с две купеческие по ширине и не уступала в высоте, так пехотинцы, нежно любя горячую еду, принялись их украшать. И, разумеется, это вылилось в негласное соревнование. Сейчас каждая телега была задрапирована тканью, причём у всех ещё были штандарты, установленные сверху на перекладине, на манер паруса. У самих телег были высокие стенки сзади, с фигурами местных Архонтов и обязательной статуей Императора. Цвета сукна были самые разные, просто пёстрое одеяло. Видно было, что пошили из чего могли. Зато повара, ставшие походными священниками, украшены были куда более вдумчиво. Очень высокие шапки-конусы или шляпы с огромными полями, яркие платья, напоминающие наряд Хранителей. Празднично одеты были даже снующие по телегам поварята.
Если бы таэнцы переехали в Москву и купили себе «Ладу», они бы обязательно украсили её бисером, коврами и бархатными накидками. Я уверен в этом.
Повара-жрецы орали, махали руками, к ним то и дело наверх взбирались командиры отряда — всё это выглядело сплошным хаосом. Вот только мне сверху было видно — как бы это ни выглядело, это работало.
Хоть они и не доехали до назначенного места, они смогли изменить планы на ходу, сразу став разворачиваться в линию. Медленно, но верно, армия строилась. Сама. Осматриваясь с высоких площадок телег по другим украшенным флагами неповоротливым конструкциям, командиры могли легко сориентироваться и понять, где их места. Обычным пехотинцам не нужно было ничего уметь — не ходить строем, не слушать команды, не иметь привычки к организованности. Достаточно было просто не потерять свою телегу. А такую здоровенную хрень, попробуй потерять. Да и не перепутать — каждая телега уникальна.
— Что за нелепость, эти телеги! — недовольно заметил Кант. В отличие от остальных, он не отошёл назад и теперь оказался ближе ко мне. Он, наконец, нащупал свои яйца, на его щёки вернулся румянец. Он даже снял шлем.
— Я слышал, они называют их «карроччо», — сказал Сперат. — Я про телеги.
Я кивнул. Непереводимая игра слов. Это от «контадо» — пространства вокруг города, которое часть этого города. Очень условно можно перевести как страна, земля. Даже родина. А если на это накрутить уменьшительно-ласкательного, что только есть в местном языке, получится «карроччо». Не собачка, а собачуленька. Такая маленькая, милая, крохотная родинюсичечка. Милота.
Кант хохотнул. И сказал:
— В таком случае это многое объясняет.
На
— Первый раз в большой битве? — спросил я его.
Он некоторое время молчал, косясь на мою свиту. Но потом неуверенно кивнул.
— Главное, не дайте себя убить, — дал я ему важный совет. — Когда начнётся, будет жуткий бардак.
— Начнётся? — переспросил Кант. — Разве ваша уловка не провалилась? Кхм… Мой сеньор.
Я обернулся к мосту. К нему от вражеского лагеря двигалось, безобразно растянувшись, войско.
— О, нет, — пришла моя очередь хохотнуть. Они клюнули.
Вчера Адель, которую я с таким трудом заставил остаться в лагере, спросила меня:
— Почему ты так уверен, что вириинцы будут настолько глупы, что перейдут эту речку-вонючку сами? Да, я понимаю, они будут видеть только пехоту… Но разве это не очевидная ловушка?
Я долго думал, что ей ответить. Однажды у меня сломалась стиралка. Новая, да даже серьёзный ремонт — это серьёзная дыра в моём бюджете. Но в тот момент, когда я нервно тыкал в кнопки и бил кулаком по стиральной машине, единственное чувство, которое я испытывал, — крайнее раздражение. Адель рассуждала в спокойной обстановке, зная сам замысел. Но там, за мостом, в лагере проснулись люди, привыкшие относиться к людям без магии и без коней так же, как я — к бытовой технике. Как к функциям, которые должны удовлетворять их нужды. Если толпа крестьян хотя бы попытается украсть у них лично, или даже просто у таких же, как они, еду или вино — это вызовет приступ злости. Ничего, кроме злости. А если они ещё и умудрятся сбежать и попытаться спрятаться за толпой таких же голодранцев… Тем хуже для них всех. Потому что их выходка просто-таки оскорбительна.
Я несколько раз сверялся с Магном внутри меня, и каждый раз понимал — это не похоже на оскорбление от аристократа, требующее демонстративной вспышки ярости. Это оскорбление, которое жжётся внутри, потому что ты сам не можешь себе его простить.
Я, конечно, не рассчитывал, что опытный человек, вроде того же вчерашнего посла, Флоранса Хау, на такое купится. Но я также был уверен, что у Джевала Гру, того, кто условно командовал армией на том берегу, просто нет инструментов удержать в узде всех. Кто-то знатнее него, кто думает, что знатнее, и уж наверняка почти все уверены, что не глупее Джевала. Поэтому я рассчитывал, что не меньше полусотни дураков перейдут мост в погоне за Леонхартом.
И я выскочу из леса со своими всадниками, пользуясь численным преимуществом, легко сомну их, частью взяв в плен, частью убив, и до конца дня буду ехидно провоцировать Джевала, чтобы он начал переправу на мою сторону, если хочет отомстить.
Он, разумеется, не станет давать мне удовольствие бить свою армию по частям. Но это и не нужно — я одержу зримую победу. Что важно — психологическую. И смогу выйти из этого ситуационного тупика.
Да, скорая реакция «жёлтого» отряда едва не сломала мне всю задумку — но раз сюда ломится такая толпа из вражеского лагеря, то своих пару десятков дураков я гарантированно дождусь.
Я с нескрываемым удовольствием наблюдал за приближающейся армией Вириина. Вот только это продлилось недолго. От основной массы войск отделилось несколько повозок, запряжённых хорошими лошадьми. Накрытые расшитыми балдахинами, на двух больших колёсах — на похожих иногда выезжают в свет знатные дамы. Только эти были чуть менее разукрашены. А ещё, на привязи за ними бежали молодые белые бычки. Это меня и вовсе обескуражило. Ни я, ни Манг вообще ни разу белых быков не видели. Может, крашенные?