Зона бессмертного режима
Шрифт:
Один глаз у него и в самом деле был налит кровью, как память о живодерах [83] из «Черного селезня» [84] . Об их крепких, подкованных ментовских сапогах.
– Значит, так. – Ан задумался, глянул на экран, где мерцали гроздья неизвестных созвездий. – Наблеванное убрать. Скважин поделить, по-честному, я проверю. Терпил – вывернуть на лицо [85] , раздербанить по мастям, выстроить по струнке. Честные фраера – в сторону, жуланы невысоковольтные [86] – в другую, фрунты [87] , черносотенцы [88] , фиги [89] и помидоры [90] – налево. Упритесь рогом,
83
Работники оперативной части.
84
Самая страшная вседорбийская пересыльная тюрьма.
85
Определить, кто есть кто.
86
Младшие армейские офицеры.
87
Работники внутренних органов.
88
Офицеры внутренних войск.
89
Сотрудники вседорбийского МВД.
90
Государственные функционеры.
91
Игра слов. «Эстрада» на фене – унитаз.
92
Еще более тонкая игра слов. «Солистка» на фене – минетчица.
Для себя и для своего клана Ан ангажировал все пять президентских люксов – больше на звездолете не было.
– Лады, утес, мы – шементом [93] . Мокрощелок на конус. Оперсосов на мясо.
Красноглаз усмехнулся, с одобрением кивнул и вразвалочку, напоминая со спины шкаф, вышел из рубки. На экраны он даже не взглянул – небо, блин, в блестках мы, что ли, не видали. Хрен бы с ними, со звездными скоплениями, светят, светят, а ни фига не греют.
– Ну что, прикинули? – повернулся Ан к сумрачному Шамашу. – Где мы?
93
Сделаем быстро (анун. феня).
Честно говоря, ему было плевать, где именно. Главное – на свободе, в добром здравии. И не с пустыми руками, и не с голой жопой.
– Я что, Фликасовский? – загрустил Шамаш, горестно набычился, всем видом изобразил скорбь и нетерпение. – Это вон ГЭВН пусть кумекает, рогом шерудит, она железная. А я вот, утес, не железный. Ты мне про звезду, а я тебе про… Пока будем с понтом здесь пеленги брать, всех трещин путевых там точно разберут. Останутся только швабры, чувырлы, да чувихи с синкача [94] . Эх, бля, нет в жизни счастья.
94
Хромые (анун. феня).
Все правильно, вначале надо определиться с бабами, а потом уже со своим положением во вселенной.
– А, вот ты о чем, брат, – сразу понял его Ан, подобрел, само собой, пошел навстречу. – Давай, давай. Только в темпе вальса.
– И мне чувиху забей, – обрадовался Парсукал. – Пошедевральней [95] . И чтобы с литаврами была, цветная, трехпрограммная.
– Тебе, пес, будет не шахна [96] , а Дунька Кулакова, – с ходу огорчил его Шамаш. – Давай-ка лучше на малой фотонной двигай в квадрат 3А. Там, если сканер не врет, есть какая-то планетная система. Помацай ее, пощупай детектором насчет атмосферы и воды. Давай, давай, мудакам везет. И лучше тебе пошевелиться, а то яйца оторву.
95
Покрасивее (анун. феня).
96
Женский половой орган.
Он показал, как именно это сделает, зверски зарычал и, подгоняемый кипением гормонов, испарился.
И кто это там сказал, что половой инстинкт не основной?
– Вы позволите, утес? – прогнулся Парсукал, шмякнул задом о штурманское кресло и, задав автопилоту курс, активировал фотонный двигатель. Звездолет вздрогнул, вышел из режима дрейфа и неторопливо поплыл в квадрат 3А. Не так уж и неторопливо – уже через час на экране показалась группа тел – желтая горячая звезда в окружении десяти планет. ГВЭН сразу же дополнила картину – рассчитала параметры, вычертила орбиты, прикинула массу, плотность, инерцию, периоды обращения. Это была типичная, ничем не примечательная система, стабильная и гелиоцентрическая, каких в Галактике не счесть. Без катаклизмов, странностей и пищи для размышлений. Без изюминки. М-да, видит бог, ничто не ново под луной.
– Разрешите сократить дистанцию? – снова
– Утес, за задержку пардон. Мал золотник, да долго… Зря дергался, переживал, семейники пропасть не дали, таких шкурей забили, таких тигриц [97] – до сих пор штаны шевелятся. Эх, ляжки по пятяшке, эх, качок-пятачок. Скажи, братан?
Он был весь какой-то добрый, вальяжный и умиротворенный, равно как и заявившийся вместе с ним уркач Мочегон.
97
Женщины без комплексов.
– Ага, шевелятся, – веско хмыкнул тот, сладострастно оскалился и с уважением выкатил бельма на Ана. – Утес, у Красноглаза все путем. Телки поделены по стойлам, гуси раздербанены, но пока не ощипаны. Тебя ждут. С нетерпением.
– Говоришь, поделены? – сразу вспомнил Ан об артистке-солистке, почувствовал прилив сил и, небрежно глянув на экран с оранжевым чужим солнцем, направил свои стопы на стадион – тот размещался в зимнем саду, стилизованном под дикую природу. В центре его пульсировало с полдюжины гейзеров, рядом был устроен водопад. С грохотом сбегая по отвесным скалам, он превращался в тихий, с удобным пляжем речной затон, на дальнем берегу которого виднелись девственные джунгли и раздавались дикие, на редкость экзотические крики. Справа, у песчаной косы, начинались заросли непроходимого буша, слева, на укромной полянке, стояла маленькая деревушка – с пяток построенных из прутьев и травы туземных хижин, где от прохладительного и горячительного ломились бары. Здорово, ох как здорово было в зимнем саду, только как-то невесело. Повсюду – на траве, в кустах, на трибунах стадиона валялось женское белье, виднелись отвратительные лужи рвоты, а на берегу, на золотом песочке лежали связанные ануннаки. Лицами в землю, кверху задами, правильными, ровными рядами. Другие ануннаки при пешках и плашках [98] похаживали поблизости, следили за порядком и восстанавливали гармонию при помощи пинков. Гармония была полной, порядок – образцовым.
98
То есть при ножах и наладонниках – вид холодного оружия.
– Утес, далан, – сразу подскочил к Ану Красноглаз, вежливо кивнул и принялся толково, не торопясь, с рачительностью доброго хозяина вводить в курс дела: – Вот там, утес, фраерня, вот там сапоги, вот здесь самый цимес – псы высоковольтные [99] , гниды из налоговой, гниль из-под венца [100] . Есть даже митрополит [101] , в натуре. Та еще устрица, хитрован, хотел партачки [102] свои заначить. Вот он, сука, вот он, гад. А ну-ка, пидор, подъем. – И он размашисто приголубил в печень грузного лысого ануннака. – Давай, давай, грабки [103] к осмотру.
99
Высокопоставленные работники органов.
100
Работники судебной сферы.
101
Судья.
102
Татуировки.
103
Руки.
– И-и-и-и! – Тот задохнулся от боли, по-заячьи заверещал и, тяжело поднявшись, стал показывать татуированные запястья. – Вот, вот, пожалуйста, смотрите. Только не бейте.
Да, полюбоваться было на что – Верховный Судья, Наставник Хустиции, Куратор Процедуры, Бывалый Советник, Доверенный Сказитель и Толкователь Закона. Татуированные звезды, ржаные колосья, эмблема государства, опахала, мечи… Только Ану было наплевать на всю эту начальственную атрибутику, на весь этот командный антураж – у самого куда покруче чернело на запястьях. Нет, он смотрел в глаза, лживые, бегающие, какие-то до отвращения фальшивые. Очень хорошо знакомые. А память, сука, сразу показала ему прошлое – Имперский бункер, Верховный Суд и Государственного Прокламатора, требующего для него, Ана, не просто ссылки на Нибиру, но еще и прилюдной кастрации. Отлично понимающего, что это перебор и дело наверняка не выгорит, но все равно выслуживающегося, обличающего, захлебывающего слюной, блистающего потоком красноречия. Умело набивающего себе цену в заплывших императорских глазах. М-да, а ведь тесен мир.
– А ты ведь совсем не изменился, бывший прокламатор Мут, – сделал наконец вывод Ан, благожелательно кивнул и пнул своего знакомца в пах. – Все такое же дерьмо. – Ударил играючи, без «волны», можно сказать, шутливо, однако экс-прокламатор скорчился, застонал и грузно упал на землю. Вот ведь гад, привык всю жизнь притворяться.
– А ну поднять его, – рявкнул Ан, – и всю эту сволочь тоже!
– Ха, – воодушевился Красноглаз, сделал знак своим, и скоро уже все были на ногах – экс-прокламатор Мут с подбитыми яйцами и его товарищи-коллеги по несчастью: зубры Прокламатуры, орлы Хустиции, шакалы Налогов, Поборов и Сборов. Хранители Законности, Государственности и Вершители жизней ануннакских.