Зов Оз-моры
Шрифт:
– Даже смотреть страшно! Зачем я туда голову засовывал?
– Денясь, побойся Шкая! – пристыдила его Варвара. – Это же наш священный дуб!
Отдохнув, путники надели лыжи. Варвара пошла первой. За ней повёл коня под уздцы Тумай. Последним, постоянно озираясь, двигался Денис.
Путь был недлинным, меньше версты, однако надо было продираться через лесной бурелом и кустарник. Все вымотались, когда Варвара, наконец, вскрикнула:
– Вот он, схрон!
Она указала на старую осину, возле ствола которой был наметён небольшой
Тумай привязал коня, разгрёб снег к дереву и начал разбивать пешнёй смёрзшуюся листву. Когда он утомился, его сменил Денис.
Удары ледового лома были глухими, но всё равно далеко разносились по немому безветренному лесу.
– Давайте, мужики, давайте! – подгоняла Варвара. – Ещё немного осталось.
И правда, скоро пешня провалилась в пустоту барсучьей норы. Варвара нетерпеливо засунула туда руку. Она нащупала эфес сабли, но вытащить её не смогла.
– Примёрзла! Долго ещё вам пешнёй стучать! Может, костёр разведём?
– Не надо! – ответил Тумай, и по лесу вновь разнеслись глухие удары.
Вдруг Варвара вздрогнула, услышав вдали рычание.
– Толганя, что с тобой? – спросил муж.
– Ты разве ничего не слышишь?
– Нет.
– А ты, Тумай?
Тот вслушался в тихие звуки зимнего леса и прошептал по-мокшански: «Офта. Тялонь офта!» – а затем уже по-русски, специально для Дениса: «Шатун!»
Он быстро отвязал от седла пищаль и две рогатины.
– Толга, стрелять умеешь? – шёпотом спросил он.
– Из лука, – ответила Варвара, тоже едва слышно.
– Тогда просто стой и не отходи от коня.
Тумай взялся за древко рогатины, крест-накрест обмотанное засаленными кожаными ремешками.
– А ты, Денясь, рогатиной можешь орудовать?
– Приходилось, но нечасто.
Ветер дул со стороны зверя. Все трое надеялись, что он их не учует и обойдёт… но тут с перепугу заржал жеребец.
Сразу же послышались медвежий рёв и треск валежника – и вскоре между стволами деревьев показалась тёмная мохнатая туша. Медведь нёсся прямо на коня.
Тумай встал между зверем и жеребцом, воткнул в листву блестящее перо рогатины и вдруг… задрожал и закрыл рукой глаза. Денис в недоумении посмотрел на него.
Медведь, почуяв страх охотника, опустил голову и бросился на него, стремясь сбить с ног. Когда он был всего в двух-трёх шагах от Тумая, тот отскочил в сторону и резким ударом вонзил перо рогатины зверю в грудь.
Медведь махал лапами, стараясь достать когтями Тумая, но тот крепко держал копьё. Денис схватил вторую рогатину, ударил зверя сбоку и навалился на древко, чтобы вогнать перо как можно глубже.
Медведь, однако, не сдавался. Тут опомнилась Варвара, подняла топор, подбежала к шатуну, размахнулась и попала ему точно по голове. Тот сразу обмяк, и тогда она вторым ударом раскроила ему череп…
Три человека с шапками в руках обступили убитого зверя.
– Прости нас, офта! – печально произнёс Тумай. –
– Благородный зверь, прости нас! – повторила за ним Варвара сначала по-мокшански, а затем по-русски, специально для Дениса: – Это как отца убить. Все люди – дети офта.
– Люди – потомки медведей? – изумился Денис.
– Его вайме, – со слезами на глазах ответила Варвара. – Такая же, как моя вайме и как твоя вайме…
Тумай постарался её утешить:
– Не кори себя. Убить зимнего медведя не так страшно, как летнего. Шатуны не доживают до весны. Если бы мы его не убили, он умер бы в мучениях. Помолимся Вирь-аве. Пой, Толганя!
По зимнему лесу разнеслись звуки высокого, нежного и мощного голоса, а затем вновь раздались удары ледового лома. Тумай и Денис по очереди работали пешнёй и, наконец, вытащили из барсучьей норы покрытые лёгкой ржавчиной сабли, пищаль, мешочек с полными серебром кошелями и деревянный ларчик с утиными лапками. Варвара жадно вцепилась в него, будто он был сделан не дерева и железа, а из золота и самоцветов.
– Твой подарок, Денясь! – прошептала она, гладя грязную и мокрую крышку сундучка.
Мужчины привязали сабли к своим поясам, а рогатины и пищали к седлу – и потащили тушу медведя к саням. Варвара шла за ними, одной рукой держа ларец, а другой ведя под уздцы коня.
Возле священного дуба все трое погрузили мёртвого шатуна на сани, сами сели рядом с ним – и жеребец потащил повозку в сторону Челновой.
Волки им, к счастью, не встретились. То ли Дева леса уберегла, то ли просто повезло.
Инжаня нисколько не удивилась, увидев труп шатуна.
– Кто ж убил медведя? – поинтересовалась она у Тумая.
– Толга, – ответил тот. – Но мы с Денисом помогали ей, конечно.
– Наша Келу! – восхищённо улыбнулся Офтай. – Наша Келуня!
Тумай и Денис взяли зверя за лапы и сбросили на снег.
Инжаня склонилась над мёртвым медведем, молча постояла так минуту-другую, а затем сказала:
– Его жёлчь получит Толга. Дочь оз-авы из Лайме знает, что с ней делать. Лапы, шкура и череп тоже достанутся ей. Мясо будет есть вся деревня. Это придаст нашим людям медвежью силу и храбрость. Приступай к разделке туши, Тумай!
Тот выхватил из ножен длинный охотничий нож и присел на корточки рядом с погибшим зверем. Денис и Варвара отнесли домой обе сабли, пищаль, шкатулку и серебро, положили всё под печку и вернулись. Тем временем зятья Офтая притащили две треноги и два котла, напомнили их водой, развели под ними костры и, немного отдохнув, прикатили два бочонка с позой.