Звенья одной цепи
Шрифт:
– Долго будем сидеть-то? – спросил рыжий, воодушевленно поводя носом, потому что мимо как раз проносили что-то горячее и завлекательно пахнущее.
– Сколько понадобится.
– Ты что, всерьез думаешь с этой бабой дело завести?
Пока еще даже не думаю. Но если мир перевернется с ног на голову и я соглашусь…
– Есть целых два дня.
Натти вздохнул:
– Зачем ей защита-то нужна? Не дай Бож, затевается что-то недоброе!
– Думаешь, не разберусь?
Ржаво-карий взгляд скакнул в сторону, явно не желая встречаться с моим.
– Разберешься, куда ж денешься… Только
Я думал примерно так же, как мой помощник, но отказываться от предложенной дармовой кормежки не хотелось, к тому же женщина обещала, что мы увидим нечто любопытное, а получение новых впечатлений было для меня единственным развлечением все последние годы, и перед напомнившей о себе привычкой устоять было трудновато.
– Мы всегда можем встать и уйти. В любой миг.
Натти пробормотал что-то вроде «если ноги никто не подсечет», но я уже не прислушивался к недовольным репликам рыжего, потому что на пороге трапезного зала появилась давешняя незнакомка и…
Мир вокруг нас все-таки перевернулся.
Если минуту назад купцы, вкушающие питье и пищу, либо чавкали молча, либо вели с соседями по столу пространные беседы о погодах и прочей ни к чему не обязывающей чепухе, то с пришествием женщины в место, полное мужчин, все звуки разом утихли. А когда незнакомка медленным шагом направилась в нашу сторону, стало заметно, как следом за ней катится волна вожделения.
Признаться, я даже растерялся. Нет, наша нанимательница выглядела довольно привлекательно, но не на каждый же вкус! Тем более можно было поручиться, что по меньшей мере десяток купцов, почему-то провожавших ее маслеными взглядами, на самом деле предпочитают видеть в своей постели девочек совсем иных форм. Но реальность тем не менее оставалась реальностью, наплевав на доводы разума: каждый мужчина, находящийся в трапезном зале, желал сейчас одну-единственную женщину. Ту, которую видел перед собой.
Без ответа оставался всего лишь один вопрос. Если незнакомка владеет каким-то секретом обольщения, то почему он не действовал на меня и Натти? Впрочем, рыжий даже и не смотрел в сторону женщины, предпочитая приглядываться и принюхиваться к жаркому, принесенному подавальщиком на соседний стол.
А она все шла и шла, преодолевая намеченный путь так медленно, как только могла. И волна, катящаяся за ней, словно уставая от собственного напряжения, постепенно затухла, вскоре полностью растворившись во вновь возникающем обычном гуле, присущем любому питейно-едальному заведению.
– Надеюсь, вы все рассмотрели достаточно хорошо? – бесстрастно спросила женщина, присаживаясь за наш стол.
– Да. Но ровным счетом ничего не поняли.
– Тогда мы с вами по одну сторону, – с удовлетворением заключила незнакомка. – Потому что я тоже ничего не понимаю.
– Если бы в этом городе вовсе не было женщин… Но ведь это не так?
– Не так, – кивнула она. – Надеюсь, теперь вы понимаете, что меня тревожит?
Еще бы. Всеобщее назойливое внимание конечно же. А оно тебе не нужно, потому что ты…
– У вас есть здесь дело, не терпящее лишних свидетелей.
Я не спрашивал, и моя собеседница отметила это чуть удивленным, но тут же начавшим расслабляться взглядом, как будто последний вопрос был чем-то
– Да. Дело есть.
На меня снова посмотрели, но уже не испытующе, а скорее лукаво. Мол, продолжишь расспросы или удовольствуешься уже услышанным и увиденным?
Значит, в одном Натти оказался убийственно прав: все, что требует участия как можно меньшего количества народу, добрым не бывает. А что, если наша нанимательница – наемница, посланная придушить кого-то из купцов или местных жителей? Или воровка? Не хватало еще ввязаться в подобную передрягу!
– И сколько должно продлиться его выполнение?
– Это имеет значение?
– Мы пробудем в городе еще два дня. Потом уйдем.
Она нахмурила светлые брови, о чем-то раздумывая, и, хотя было видно, что названный мною срок ее не обрадовал, за молчанием последовал кивок:
– Пусть будет два дня. – Сказано это было с выражением типа «на безденежье и медный грош – сокровище». – А сейчас не желаете ли отужинать?
Ужин? В самом деле, пока мы ходили туда-сюда, день приблизился к вечеру, и желудок все чаще заявлял о своем неудовольствии. Ну нас хотя бы накормят, уже за это следует быть благодарным.
Женщина махнула рукой подавальщику, и тот, ловко пробравшись между столами, в мгновение ока возник рядом с нами.
– Ужин. Всем троим. И чтобы мяса было больше, чем всего прочего.
Служка понимающе ухмыльнулся, умчавшись исполнять поручение, а я невольно задумался о том, сколько денег может находиться в кошельке незнакомки, если она так легко заказывает не самую дешевую еду. В столице я ел свежее мясо ранней весной только потому, что за него платила казна Сопроводительного крыла. Здесь, поближе к земле, на которой пасутся стада, цены явно были пониже, но с соседних столов все же больше пахло овощами и кашами.
Впрочем, долго раздумывать не позволили обстоятельства: прибыли глубокие миски с дымящимся жарким, в которые мы и погрузили наши ложки, причем женщина ела чуть ли не быстрее и жаднее нас с рыжим. Так быстро, что, когда подавальщик еще только шел к нашему столу с кружками эля на подносе, от ее порции осталась едва ли одна треть.
Но питье до пересохших от жажды глоток не добралось, потому что случилось то, что очень часто случается в переполненных трактирах и харчевнях. Парень споткнулся, не удержал равновесие, и все три кружки соскользнули с подноса прямо на спину женщине. Вряд ли удар был сильным, тем более что глиняные сосуды скатились вниз целыми, зато их содержимое почти полностью вылилось на одежду незнакомки.
Прозрачно-серые глаза сверкнули отнюдь не холодной яростью, но женщина вовремя вспомнила, в каком неудобном положении находится и что сейчас не время устраивать взбучку провинившемуся служке. Тем более что он тут же кинулся извиняться и махать полотенцем, вытащенным из-за пояса, в безуспешной попытке стряхнуть на пол хотя бы часть капель жидкости до того, как они успеют впитаться в ткань кафтана.
– Я пойду наверх. Переоденусь и вернусь.
Последовала еще одна волна вожделения, на сей раз даже сильнее, нежели предыдущая, потому что намокшая одежда намного яснее обрисовала тонкую гибкую фигуру, а потом все вновь стихло. Все, кроме кислого запаха пролитого эля.