Зверь выходит на охоту
Шрифт:
– Ты содрала с меня браслет и швырнула его в воду, потому что богиня любит краденое? – повторил Амади недоверчиво. – И сделала это, чтобы она способствовала нам удачею в побеге?
Накато кивнула.
А вот интересно – все-таки пришибет он ее или не пришибет? Забавно. Интерес не положен женщине. Женщине положено послушание. Интересно может быть вождю или воину. Мужчине. Но женщине, оказывается, может быть интересно, убьют сразу или только выпорют ее за проступок. Года три-четыре назад ей бы подобное в голову не пришло. Откуда такое равнодушие к собственной участи?
– Мне казалось, мы вполне
– Она во многом мне помогла, - Накато снова пожала плечами. – Там, в башне… ее следовало отблагодарить. Боги не любят неблагодарности. Особенно – Нефер.
– Нефер не любит неблагодарности. Она любит краденые побрякушки, - пробормотал колдун. – Боги и духи, дайте мне терпения и разума!
Накато задумчиво глядела на него.
– И ты меня не накажешь? – полюбопытствовала она.
– Тебя? – он уставился ей в глаза. – Нет, не накажу, - мотнул головой. – Ты сотворила какую-то несуразную дикость, и сделала это из каких-то совершенно дикарских побуждений. А главное – ты перестала меня бояться, - с удивлением в голосе прибавил он. – И за себя ты перестала бояться. Наказание не станет внушением. Что мне остается – убить тебя? Это не входило в мои планы.
Она кивнула. Что ж. Она нужна хозяину – недаром ведь он в свое время потратил на нее уйму времени.
Вспомнит ли он, что на ее руке больше нет его печати? Быть может, он забудет, и у нее появится возможность бежать, вернуться в башню. Быть может, великая Нефер поможет ей в этом. Сменит гнев на милость. Не зря ведь Накато сделала ей такое подношение! И Амади позабудет, что нужно поставить новую печать. А у Накато появится время, чтобы вернуть-таки сына. После этого она согласна на все. Хорошо бы все-таки, чтобы Амади помог ей вернуть душу малыша, изгнать злого духа, что занял беспомощное тельце. Тогда она, Накато, вовсе будет готова на все ради него! Что ему предложить в обмен на помощь?
Или уж не надеяться на него. Вон, понадеялась – и что в итоге? Ее сын остался в башне, хотя ничто не мешало им уйти с ним.
– Ты грести собираешься? – сварливо осведомилась Адвар.
– И правда, - спохватился колдун. – Мне колдовать нельзя – слишком близко к башне. Почуют. Нам нужно отплыть подальше от города.
– Как скажешь, мастер, - прошелестела Накато, берясь за рукоятки весел.
Адвар нахохлилась, сидя на своем месте. Вид у нее был недовольный донельзя. Видать, очень уж ей хотелось замазать затрещину недавней товарке.
И чем она, Накато, так исхитрилась ей насолить?
– В другую сторону развернись, - уронил Амади. – На севере удобный берег, чтобы высадиться. И горы ближе подходят. В горах проще затеряться.
Может, нырнуть-таки из лодки, раз уж ему колдовать нельзя? Нет, глупо. Выловят. Так или иначе – но выловят и вернут в лодку. Нужно придумать что-то умнее.
Только что? Нужно ждать. Смирно выжидать удобного случая.
Накато гребла, искоса поглядывая на Амади. Можно спросить или нет? Она не пыталась вызволить его, когда удрала из дома убитого нанимателя, вместо этого сбежала из города. Она ослушалась его там, в башне. Оглушила его и тоже сбежала. И, если бы он не нашел ее и не выволок наружу, то и не вернулась бы. Отобрала ценный
– Ну, чего зыркаешь? – рыкнул он миролюбиво. – Говори давай, чего хотела.
Да помилуют ее боги и духи! Накато с трудом сдержала усмешку. Колдун не изменился – и от этого удивительным образом на душе потеплело.
– Они станут искать нас из-за того, что удрали мы с Адвар, из-за тебя или из-за того, что я призвала Нефер? И чем, кстати, богиня так уж помешала им?
– Ты, видимо, не понимаешь, что натворила, - он покачал головой. – В Ошакати вообще запрещено упоминать имена богов! Тем паче – обращаться к ним, приносить жертвы и проводить ритуалы. За это карают смертью!
– И что, за все время никто, ни единого разу, не нарушил запрет? – Накато сморщила нос.
– Ни разу, - мрачно подтвердил Амади. – Ты – первая и единственная. Более того – ты сделала это в самой башне Ошакати. Даже не в ее окрестностях, не в городе! Находясь внутри башни, призвала богиню. Мало того – призвала ее своей кровью, - он покачал головой. – Это не просто наглость. Это… я слов не нахожу, чтобы дать этому название! А уж призвать кровью ту, что не приемлет кровавые жертвы… а любит краденое, - прибавил он едко, - нет, это неслыханно и невиданно! Ты никогда не решилась бы на такое, если бы хоть отдаленно понимала, что это значит.
– Но я – безграмотная степнячка, и не понимаю.
Адвар недовольно зафыркала при этих словах. На лице ее проступило неподдельное раздражение.
– Теперь начала прибедняться, - заявила женщина неприязненно.
– Она не прибедняется, она ерничает, - поправил Амади.
– Почему ты терпишь ее наглость, учитель?! – вскинулась та. – Почему не накажешь примерно за все, что сотворила? Она предала тебя! Она ослушалась там, в башне! И здесь – содрать браслет с хозяина и швырнуть в море, это неслыханно!
– Я тебе не учитель, - миролюбиво отозвался колдун. – Я не брал тебя в ученицы. И не тебе судить мои решения и указывать, как поступить.
Он не повышал голоса, говорил по обыкновению тихо и ласково. Даже слегка улыбался. Но Адвар съежилась.
– Прости, мастер, - шепнула она.
Метнула в Накато злобный взгляд. И та нутром почуяла – отомстит, едва ей представится возможность. Отплатит. За что? Кто ее знает.
Душу окутывало равнодушие. Давно такого не бывало. Накато ощущала себя сейчас морем – морем, поверхность которого долго волновалась то мелкой рябью, то крупными волнами. И вот, наконец, все затихло, и водная гладь сделалась совершенно ровной – точно полированное медное зеркало.
– В башне Ошакати слишком много скопленной колдовской силы, - проговорил Амади. – И дать плоть богу здесь – слишком легко. Оттого и существует запрет на служение богам в городе с момента его основания.
– Чем боги могут помешать колдунам? – Накато повела плечом.
– Они не могут ничем помешать, - резко отозвался Амади. – Но в Ошакати запрещено было их призывать. Всегда. Ты сделала то, чего не делал никто до тебя. Даже не из бесстрашия, - он покачал головой. – Просто из невежества.