Звёздный огонь
Шрифт:
3. Сады иллюзий
Ранним утром, когда город только начал просыпаться, дозорные на сторожевой башне заметили на горизонте такое, от чего обуревавшая их дремота мгновенно развеялась, как предрассветный туман под лучами жаркого летнего солнца. Из-за наступившего несколько дней назад сезона тихой воды в гавань приходило в три раза меньше кораблей, чем обычно, и поэтому ночная вахта выдалась очень спокойной и весьма скучной. Но всё с лихвой возместило видение, мелькнувшее под утро на самой грани моря и неба: фрегат с изумрудно-зелеными парусами.
– Не может быть… – пробормотал один из дозорных – молодой парнишка, совсем недавно поступивший
– Хочешь сказать, нам обоим померещилось одно и то же? – спросил его напарник, пожилой и опытный, но столь же изумленный увиденным. – Ну-ка, посторонись!
Он взял подзорную трубу и ненадолго застыл у края обзорной площадки. Вскоре труба оказалась не нужна: и без неё было видно, что к входу в гавань направлялся корабль, которому если и полагалось здесь быть, то лишь в сопровождении доброго десятка сторожевых фрегатов. Тем не менее, это оказалась именно «Невеста ветра», и она шла в полном одиночестве, как будто вознамерившись свести счеты с жизнью.
– Они сошли с ума! – сердито воскликнул пожилой дозорный и в сердцах топнул ногой. – Их же расстреляет форт ещё на подходе! Я наслышан о Крейне, но… это безумие!
– Мы, кажется, увидели их первыми, – заметил юноша. – Надо бы подать сигнал.
– Надо, – согласился старик, но не двинулся с места. – Надо…
Они стояли, будто зачарованные, и смотрели на фрегат, о котором слышали немало историй. Вот-вот должны были громыхнуть пушки форта, предупрежденного более бдительными сторожами. Дозорные знали, что за нерасторопность их жестоко накажут, но растерянность сковала обоих по рукам и ногам.
Предупредительный выстрел прозвучал, будто гром среди ясного неба.
Фрегат под зелеными парусами тотчас же послушно остановился, и пожилой дозорный, вновь схватив подзорную трубу, увидел нечто и вовсе невообразимое: пиратский корабль выбросил белый флаг. «Заступница, да что же это? – подумал старый солдат, окончательно растерявшись. – Какой-то хитрый замысел, не иначе… Быть может, он привел сюда мерров, и они только и ждут, когда мы потеряем бдительность?!» В этот миг он почти пожалел о минутной слабости, которая могла стоить многих жизней, но теперь оставалось лишь наблюдать и сражаться с собственной тревогой.
Вот из порта вышли сразу четыре сторожевых фрегата, и два из них, приблизившись к «Невесте ветра», выпустили абордажные крючья. Пиратский корабль не двинулся с места, спокойно позволил захватить себя в клещи и не дрогнул, когда на его борт перешли «цепные псы». Дозорный не сумел рассмотреть детали, но всё-таки ему отчетливо было видно, что пираты вели себя смирно, имперским солдатам не препятствовали и даже – о ужас! – сложили оружие по первому требованию. Время шло, но не происходило ничего, что могло бы свидетельствовать о какой-то хитрости известного пиратского капитана. Вскоре от сцепленных кораблей отделилась маленькая лодочка, и на её борту находились, помимо людей в черных мундирах, два пирата – широкоплечий темноволосый мужчина и худощавый юноша, почти мальчик. Оба были безоружны, и всё же не походили на пленников, которых в будущем ждали жестокие пытки и плаха.
– Они сдались, – хрипло проговорил дозорный, не отрывая взгляда от «Невесты ветра». – Провалиться мне на этом месте, Крейн сдался…
Но ни он, ни его молодой напарник даже не догадывались, что уже в полдень вся огромная Аламеда будет взбудоражена удивительным известием, по сравнению с которым добровольная сдача в плен неуловимого пиратского фрегата покажется сущим пустяком. Они также не знали, что произошло всего два дня назад в безымянной бухте, расположенной к юго-западу от Аламеды…
Эта
Окажись сейчас поблизости кто-нибудь из торговой гильдии Аламеды, он помчался бы в столицу, чтобы поскорее сообщить собратьям радостную весть: нашлась управа на мерзкую тварь, и теперь её наполовину обгоревшая туша лежит на берегу, к большому восторгу вечно голодных чаек-крикунов. Но страх так просто не сдается: безымянной бухте предстояло пустовать ещё долго, и потому она оказалась превосходным убежищем для тех, кому нужно было скрыться от посторонних глаз.
Хотя ветер был совсем слабым, «Невеста ветра» покачивалась на волнах, то и дело косясь на поверженного врага, и в её больших глазах отражалось удивление: таких быстрых сражений раньше не случалось. Стоило зайти в бухту, как из подводной пещеры выбрался кракен и простер длинные щупальца, белесые от старости, к борту фрегата. Матросы схватились за оружие, но их, как и самого кракена, ждал сюрприз: капитан вышел из каюты и подошел к фальшборту.
На несколько мгновений округу затопило море огня.
Расправившись с морской тварью, магус ушел обратно – медленным шагом, задумчиво разглядывая изогнутые когти на своей правой руке, – как будто ничего особенного не случилось. Моряки перевели дух: после эверрских событий прошло уже больше недели, но они всё ещё не могли смириться с тем, что «Невестой ветра» командовал отныне не Кристобаль Крейн, а Кристобаль Фейра – молчаливый, угрюмый и опасный нелюдь.
Перемены в характере никого не удивили: «Невеста» понесла тяжелые потери, где уж тут веселиться! Куда сложнее было привыкнуть к новой внешности феникса, к его птичьим когтям и глазам с маленькими огоньками вместо зрачков. Когти, черные и жесткие, выросли на третью ночь после Эверры – и той ночью никто не спал, всех мучила жуткая боль. Теперь всякий раз, когда феникс опускал руку на какую-нибудь твердую поверхность, раздавался дробный перестук. Волей-неволей вспоминались старые легенды о могущественном и жестокосердном клане Фейра, и оставалось лишь признаться самим себе в том, что истинная сущность капитана долгие годы была надежно скрыта от его матросов.
– Страшно… – пробормотал Кузнечик. Его услышал только Сандер и вопросительно поднял брови – дескать, что именно? Парнишка тяжело вздохнул и продолжил: – Смотреть на него страшно. Я вчера ночью спал тут, наверху, и проснулся от странного звука – будто кто-то царапает обшивку…
Юнга поморщился и замолчал; сделал вид, будто гладит ларима. Не стоило рассказывать Сандеру о сцене, свидетелем которой он стал случайно – о том, как Кристобаль Фейра и впрямь царапал когтями планшир, словно желая причинить боль «Невесте ветра», а та безропотно переносила издевательства капитана. Кузнечик вдруг осознал, что постороннему не понять истинную суть той связи, что существовала между фрегатом и навигатором – наверное, даже Хаген ничего не понял за тот недолгий срок, что «Невеста ветра» ему подчинялась. «Их всё-таки двое или нет? И кому он хотел причинить боль, „Невесте“ или себе?..»