Звёздный огонь
Шрифт:
– …прости, Амари. Если тебе дороги те, кого мы потеряли, ты меня поймешь.
«Амари?» – беззвучно повторил Сандер, и на его лице отразился ужас. Похожее чувство появилось и во взглядах многих других моряков, чему не следовало удивляться: поклон Змееныша в сочетании с именем, которое в императорском семействе носил лишь один магус, многое объясняли… если не считать того, что обладатель этого имени вот уже больше двух лет считался мертвым.«Я мертвец», – сказал Кузнечик сам себе и до слез пожалел, что когда-то из всех окон захудалой портовой гостиницы выбрал именно окно Кристобаля Крейна.
Воистину, неисповедимы пути Великого шторма…
По глазам Змееныша было трудно понять, был ли он
– Знаешь, Кристобаль… – Новое плавное движение – и Змееныш замер у невидимой стены, отстоявшей на пять шагов от феникса. – Шансы… рас-стут, я бы с-сказал. Если команда тебя поддержит, то всё и впрямь может получиться.
– Если ты меня не предашь, – сказал капитан «Невесты ветра», испытующе глядя на своего неожиданного помощника – а тот рассмеялся, и смех его был похож на звук змеиной трещотки.
– Не предам! – Желтые глаза прищурились. – Пойду до конца, хотя и знаю точно, что меня там ждет. А знаешь, почему? Ес-сли план провалится, ты прос-сто умрешь, но ес-сли обману поверят, ты будешь с-страдать!
Магус криво улыбнулся.
– Я и так страдаю, Паоло…
– Ваше Высочество, Капитан-Император просит, чтобы вы проследовали сейчас в его кабинет, – сказал Джессен Витес и склонился перед принцессой так низко, что Фаби невольно испугалась, как бы его спина не переломилась пополам. Мельком взглянув на Ризель, она заметила на лице принцессы усмешку – её госпожа подумала о том же. Почтение, которое Витес демонстрировал дочери Капитана-Императора, было неискренним: когда-то из-за неё он потерял должность секретаря Аматейна и с тех пор только и делал, что копил зависть и злость. Однако пять дней назад Капитан-Император неожиданно приказал Ризель передать дела прежнему помощнику – и Джессен Витес из клана Ястреба получил шанс отыграться. Впрочем, случившееся было столь внезапным и пугающим, что он предпочел не торопиться и подождать, пока станет ясно, насколько сильно Ризель прогневала своего всемогущего отца…
– Следует ли это понимать как отмену моего заточения? – спросила принцесса, закрыв книгу, которую перед этим читала. – Или, наоборот, мне необходимо подготовиться к смене роскошных покоев на тюремную камеру?
– Помилуйте, Ваше Высочество! – воскликнул Витес, пряча взгляд. – Разве кто-то говорил о том, что вы под арестом?
– Всё говорит об этом, милейший, – Ризель взмахнула рукой. – У меня забрали бумаги, не разрешают покидать западное крыло дворца без сопровождения… вероятно, вскоре отнимут и компаньонку. Не знаю, чем я заслужила это! Но всё-таки попытайтесь ответить на простой вопрос, Джессен: зачем Его величество сейчас зовет меня к себе?
Ястреб вздохнул.
– Мне приказано молчать, Ваше Высочество.
– Ох, Джессен… – Принцесса закрыла глаза. – Вы не можете ослушаться приказа Капитана-Императора, но моё слово для вас тоже должно иметь кое-какой вес. Он хочет со мной поговорить, спросить меня о чем-то? – Джессен задрожал, его длинное лицо побледнело. Медленно, словно превозмогая боль, он покачал головой. – Хм, любопытно… быть может, он желает мне что-то показать?
– Д-да, – ответил Витес, запнувшись. – Если бы из окон ваших покоев, принцесса, была видна Галерея посетителей, то вы увидели бы двух мужчин, которых по ней провели буквально полчаса назад. Они сейчас в кабинете Его Величества… пощадите, я уже сказал всё, что только мог!
– Любопытно, – снова пробормотала Ризель. – Ладно, Витес, вы свободны.
– Ваше Высочество… – На этот раз в его поклоне было что-то униженное, хотя на самом деле униженной и оскорбленной должна была почувствовать себя именно принцесса. –
Ризель сокрушенно вздохнула и развела руками – дескать, ведите. Фаби ждала, что ей прикажут остаться в кабинете, но ни принцесса, ни секретарь Его величества не обратили внимания на Воробышка – и она расценила это как разрешение следовать за ними. При мысли о том, что загадочная перемена в отношениях Капитана-Императора и его дочери может наконец-то проясниться, сердце Фаби забилось чаще: она отчаянно жалела Ризель. Принцесса только делала вид, что отстранение от государственных дел вовсе не удивило её и не обидело – на самом деле она страдала.
«Что же могло случиться?..»
Фаби взглянула на белые волосы своей госпожи и её охватил внезапный озноб. Неужели о случае в саду узнал ещё кто-то? Быть может, того оборотня поймали и он раскрыл их общий секрет?! Тогда поведение Капитана-Императора становилось понятным: Ризель передала сообщение пиратскому капитану, выдала государственную тайну, а наказанием за подобное во все времена была смерть.
Если её догадка верна, то смерть ожидает и всех случайных свидетелей…
«Нет, этого не могло случится! Пусть Капитан-Император не отправит на плаху единственную дочь, но уж со мной-то зачем церемониться? Нет-нет, должна быть другая причина!» – сказала себе Фаби и немного успокоилась, хотя страх и сомнение всё-таки не покинули её. Происходило что-то странное – куда более странное, чем сны о подземных тварях, которые в последнее время как раз поутихли, оставили её в покое и дали возможность наконец-то отоспаться.
– Её Высочество принцесса Ризель!
Тяжелые двери императорского кабинета распахнулись, и Фаби увидела Аматейна: он стоял у окна, опираясь на трость, и смотрел на двоих мужчин – вероятно, это были те, о ком упомянул Витес. Незнакомцы держались, насколько она могла судить, спокойно и уверенно; старший – лет двадцати пяти на вид, темноволосый, загорелый и довольно симпатичный – совершенно точно был человеком, а вот младший, ровесник самой Фаби, отчего-то показался ей магусом. Небесные дети иногда чувствовали себе подобных, но тут дело было вовсе не в зыбком чутье, а в чертах лица – парнишка был очень похож на кого-то, хорошо известного Воробышку. Она перебрала в уме лица придворных, посетителей Ризель, друзей отца – всё не то.
Ризель споткнулась и тотчас же склонилась в глубоком поклоне; Фаби последовала примеру госпожи и ощутила мимолетное сожаление: ей не следовало сюда приходить, не следовало поддаваться любопытству и сочувствию – она не сможет помочь принцессе, чьё падение очевидно и необратимо. Что-то должно вот-вот произойти, что-то ужасное…
Или всё уже произошло?
Незнакомый парнишка, чьи светло-русые волосы торчали во все стороны непослушными вихрами, а серо-голубые глаза странно блестели, не мигая смотрел на Ризель – он словно ждал, что она его… узнает? Смущенная и растерянная Фаби отступила в тень – она хотела видеть всё и всех, не желая привлекать внимание к собственной персоне, – но от Капитана-Императора этот маневр не ускользнул: Аматейн искоса взглянул на девушку, и она невольно обрадовалась тому, что выражение его лица надежно спрятано под серебряной маской.
– Моя дорогая, – сказал он, обращаясь к принцессе. – Рад, что ты так быстро ответила на мой зов.
Тон Аматейна был отеческим, ласковым, и Ризель склонила голову, как послушная дочь, но по её лицу разлилась бледность, чья причина пока что оставалась тайной для Фаби. Одно Воробышек знала точно: она никогда раньше не видела принцессу такой испуганной.
– Тебе знакомы эти люди? – спросил Капитан-Император. – Говори правду.
– Я не знаю их имен, – ответила Ризель, чуть помедлив.