Звездопад. В плену у пленников. Жила-была женщина
Шрифт:
Ганс не глядя сунул руку в шапку — все видели, что он не смотрел, достал бумажку и сжал в кулаке.
— Сначала достанем все, а потом посмотрим.
Даниэль протянул шапку, все хотели взять последний оставшийся билетик: может быть, судьба на его стороне, а он, шуруя вслепую в шапке, чего доброго, собьет с толку судьбу и на беду напорется.
Вторым потянул Вальтер, за ним Пауль, потом все…
Даниэль достал из пилотки оставшийся листок, а пилотку, как попало, нахлобучил на голову.
Ганс развернул свой листок и промолчал.
Даниэль перекрестился: — Пронеси, господи!..
Потом еще раз: — Слава тебе, господи!..
Кроме Ганса все обернулись
Бумажка выпала у Вальтера из рук, а лицо вытянулось и сделалось землисто-серым.
Глава пятая
Подойдя к брезенту, Вальтер остановился. Он отвык свободно выходить из пещеры. Не оборачиваясь, он чувствовал на себе взгляд пяти пар глаз и понимал, что дороги назад нет.
Выйти на площадку безоружным, с пустыми котелками в руках было неимоверно трудно. При первом шаге сердце обмерло, точно оборвалось. Вальтер почти был уверен, что его не убьют, но кто-то в нем не верил, связывал по ногам и тащил назад. Пещеру же переполняла неутоленная жажда и ожидание, и там не оставалось места для Вальтера.
— Не убьют! Не убьют! Не убьют! — пытаясь успокоиться, повторил он, и скованные мышцы слегка расслабились, кровь потекла по жилам.
Из маленькой пещеры выглянул Ганс. Снаружи нельзя было разглядеть, однако Вальтер чувствовал, что и пленницы, не моргая, смотрят ему вслед. Он хотел выйти на середину площадки, и, хотя удариться было не обо что, Вальтер согнулся, вернее, кто-то согнулся в нем. До начала тропинки можно было дойти, укрываясь за выступом скалы, но потом он останется на виду у врага… Он решил, пока была возможность, идти под выступом скалы, он понимал, что это глупо, но все-таки шел, прижимаясь к скале. И вспомнил, вдруг неожиданно и отчетливо вспомнил: когда его отправляли на фронт, на вокзал пришла его девушка, живая, как ртуть, ясноглазая Альма. Пробил колокол, Вальтер направился к вагону и у лестницы обернулся. Обернулся и с удивлением увидел, что Альма, не оглядываясь, бежит назад, бежит, расталкивая толпу; согнувшись, Вальтер с удивлением отметил, что согнувшись, пробежала она вдоль вокзальной стены и скрылась за углом. Она от чего-то пряталась тогда, его Альма; от глаз Вальтера, от боли расставания, или от чего-то более страшного… Она никогда ни слова не написала о своем бегстве…
Вальтеру хотелось хотя бы у края площадки встать во весь рост, но, словно он от рождения был горбат или согнут, ему не удалось распрямить спину.
Но вот он ступил на тропинку, и в то же мгновение увидел, с особой даже отчетливостью и яркостью усидел, как скала, замыкавшая тропинку в первом повороте, полетела на него, налетела лоб в лоб, и загремели горы. Потом тропинка, упирающаяся в темно-красную гранитную стенку, перевернулась и взметнулась вверх. А когда смолкло эхо, загремели пустые котелки, загремели и покатились, но не вниз, а наоборот — вверх, вверх по скале, кувыркаясь, жидко гремя и подпрыгивая. Удивительно! Куда это они скачут? Если они выпали из рук, то почему не покатились вниз? Вальтеру не мерещится, нет, он отчетливо слышит, как они скачут по камням наверху, над его головой. Вон, один за что-то зацепился, замер, а второй все кувыркается, перевернулся… еще разок, упал и тоже смолк.
А вода?
Если бы котелки покатились вниз, он спустился бы за ними… Его ждут с водой… Как же теперь быть…
Еще пустые котелки Вальтера громыхали по камням, когда Штуте выпустил длинную очередь из автомата и, заглушая крик пленниц, гаркнул:
— Ни шагу из пещеры, не то изрешечу!
Из-за брезента не доносилось
— Ганс! — застонал умирающий Клаус. — Ганс!
Гансу было не до него. Ему предстояло любой ценой защитить пленниц. Защитить от тех, у кого хитростью и коварством убили друга. В погибшем сейчас каждый увидел себя — ведь и ему могла выпасть бумажка с «идти» и пуля в затылок. Они должны отомстить за вероломство. Как? Враг недосягаем, но в их власти пленницы, заложницы. Они могут сделать с ними все, что захотят.
Из-за брезента никто не показывался, но Ганс буквально видел, как слепая ярость распирает пещеру, и еще раз крикнул:
— Не высовывать головы! Никого не пощажу, даже тебя, Даниэль! — и для убедительности опять выстрелил в воздух.
Подозрение могло пасть и на самого Ганса, но это после расправы над пленницами. Если же он спасет обреченных, подозрение будет считаться доказанным. Потом между двумя пещерами начнется вражда и капрала не пощадят, как не пощадили бы убийцу Вальтера.
Чтобы не высказать подозрение и утвердиться в нем, надо хоть немного успокоиться. Ганс подумал, что для этого лучше всего назначить время, определить срок, до которого надо сдерживаться — так легче будет справляться с негодованием.
— Это не сверху стреляли! — крикнул опять капрал. — Дайте время узнать, что случилось!
В Вальтера стреляли оттуда, откуда ранили обер-лейтенанта, но Штуте нужно было выиграть время, нужно было что-то сказать, чтобы там, во второй пещере, подумали, а не хватались за автоматы. Если б из второй отозвались, было бы лучше. Но там молчали.
— Пленные никуда не денутся. Слышите? Только сидеть спокойно. Если брезент шелохнется, я пускаю весь заряд!.. — потом, не оглядываясь, крикнул назад:
— Выйдете и спросите, что произошло?
Ганс был уверен, что Вальтера хитростью выманили из пещеры. Но он не был уверен, что в этом обмане замешаны пленницы.
Гибель Вальтера и для них была неожиданностью. Откуда знать женщинам, что такое война. А нынешняя война совсем не та, про какие пишут в книгах. В ней все перемешалось и сам черт не разберет, кто и когда вынет из тебя душу.
Таджи вышла из пещеры и испуганно покосилась на брезент.
— Иди, не бойся! — Штуте знал, что девушка поймет его.
Таджи вышла на середину площадки и крикнула:
— Эгей!
Никто не отозвался.
Она прошла дальше, посмотрела наверх и увидела Гуа и Вахо.
— Не мы стреляли, Таджи! — растерянно сказал Гуа.
— Почему вы его убили?
— Нет, Таджи, честное слово, нет! — замахал руками Сахо.
— Ну, почему, почему?!
— Щадить-то их нечего, но мы не стреляли. Верно говорю.
— Кто же?
— Не знаю! — Гуа хлопнул ладонью по лбу. — Сам ничего не пойму!
— А где Тутар?
— Пошел туда, откуда стреляли. Узнаем, кто там объявился.
— А нам как быть?
Ребята втянули головы в плечи.
— Но я же говорю, что не мы стреляли! Слышишь, что ли? — Вахо в сердцах хватил кулаком по камню.
— Передай им, что мы все выясним. Только вас пусть не трогают, не то конец им!..
— Кто нам поверит, Вахо?
— Ты скажи, а если не поверят, вот!.. — Вахо выхватил из хурджина [7] гранату. — Иди, иди, не бойся. Без страха говори. Это они в плену, а не вы.
7
Хурджин — переметная сума из ковровой ткани.