8 марта, зараза!
Шрифт:
Теперь на мне только чёрные кружевные трусики. Лифчик задран вверх, обнажая груди, которые торчат остро и беспомощно.
Хищный взгляд мужчины проходится по мне, и меня передёргивает. Как же гадко!
Коля продолжает меня держать, довольно лыбясь. Его явно забавляет вся эта ситуация.
Широкая ладонь цапает меня за лобок, начинает мять и терзать половые губы. Это так отвратительно, что меня тошнит.
— Зачётная дырка, — комментирует Юрка. — Щаз ей засажу, а ты, братан, рот ей заткни. Не люблю вопли.
Коля
Боже! И сейчас Коля мне в рот… Нет-нет-нет…
Я не выдержу, мне надо что-то делать. Что-то чего я не хочу, но у меня нет другого выхода.
— Постойте, — бормочу я, — вам же нужны деньги?
Мои насильники притормаживают, переглядываются. Алчность борется с похотью. И мне сейчас на руку то, что алчность побеждает.
— Ты знаешь, где взять? — оживляется Коля, даже отпуская мою ногу.
— Д-да, — киваю. — Можно позвонить Гектору. Он поможет. Он всегда мне помогал.
— Думаешь? — уточняет Коля, доставая из моей сумочки телефон. — Ты же говорила: он уехал навсегда.
— Так и есть. Но ему же не надо приезжать. Он просто переведёт вам деньги.
— Окей, — вклинивается Юрка, — если этот твой Гектор, — как я понимаю, тот самый бывший богатей? — Коля ему кивает, подтверждая, — переведёт нам деньги за то, чтобы мы не трогали твои дырки, мы, так уж и быть, те отпустим…
Я не верю им. Но у меня нет выбора. Киваю.
Нужно попробовать. Это последний шанс.
— Как он у тебя в контактах? — спрашивает Коля, шерстящий телефонную книгу в моём гаджете.
— Его нет в контактах. Когда я уехала, что удалила все контакты.
— Как же мы позвоним?
— Я помню наизусть, — диктую цифры, Коля набирает, а я молюсь, чтобы Гектор остался верен своей педантичности и не сменил номер.
— Алла? — значит, не сменил! Его чуть хрипловатый баритон будто укутывает сейчас в бархат моё исстрадавшееся тело.
Коля нажимает громкую связь и прикладывает телефон мне к уху.
Я плачу горько-горько, вспоминая, как, буквально несколько часов назад, Гектор шептал мне невероятные нежности и носил на руках.
Острое чувство невосполнимой потери сжимает сердце. Как же я сглупила, оставив его! Ведь мама оказалась права — никто больше не любил меня, так, как он. И сейчас я чувствую эту любовь — яркую, сложную, настоящую. О такой только мечтают. А у меня она была.
— Гектор… — шепчу, всхлипывая.
— Алла, что происходит? — голос абсолютно спокойный, а раньше в нём бы звучала тревога.
— Гектор… они… они…хотят…
— Алла, быстрее и чётче, — строго чеканят на той стороне, — у меня мало времени.
— Они хотят меня изнасиловать! — выпаливаю
Повисает пауза. Я пытаюсь понять, что он думает по его дыханию.
Но оно ровное.
— Кто? — наконец, спрашивает Гектор.
— Мой муж и его друг, — хнычу в трубку.
В ответ раздаётся презрительное фырканье.
— Мне нет дела до ваших ролевых игр.
— Это не игра! — кричу в отчаянии. — Они тут, оба… Они сделают это.
— Алла, — строгий ответ, — ты сама попросила меня не вмешиваться в твою жизнь. Я пообещал и привык держать слово. Так что, извини. У меня самолет.
И… отбивает звонок.
Вот так просто.
Господи, я уже и забыла, каким он бывает бессердечным.
Два монстра оборачиваются ко мне — на их мерзких мордах разочарование и жажда мести.
Они уничтожат меня. Разорвут на куски. Разотрут в порошок. И никто не придёт мне на помощь.
Я кричу, так громко, как только способна, вкладывая в этот вопль всё отчаяние, весь страх, всю боль…
Будто мой крик может остановить неизбежное.
4(6)
Входная дверь у нас старая, хлипкая, ещё деревянная. На металлическую Коля так и не расщедрился. И вот сейчас она просто разлетается в щепы, падает, сорванная с петель от резкого удара.
И когда оседает пыль, прорисовывается высокая фигура в чёрном. Он сжимает пистолет. И смотрит… таким взглядом можно забивать гвозди. Я его уже вижу, а Коля с Юрой ещё не оглядываются. Юрка вовсю лапает меня.
И только голос, ледяной, от которого по стенам бежит изморозь, заставляет их обернуться.
— Убери. Лапы. От. Моей. Женщины. — Чеканит Асхадов.
И меня накрывает дежа вю — пять лет назад он вот также стоял посреди родительской квартиры и направлял оружие на насильников. Такой же прекрасный и совершенный, будто ангел мщения. Тогда я влюбилась в него до звёзд в глазах.
Сейчас — улыбаюсь сквозь слёзы. Снова люблю — только ещё ярче, пронзительнее и настоящее. И злюсь. На себя. За то, что не поверила в него. За то, что по-прежнему не знаю его. За то, что не поняла: те слова он мог сказать только в одном случае — если уже стоял за дверью. И была наказана за неверие.
— Эй, чувак, ты вообще кто? — хорохорится Коля, хотя явно видно, что напуган не на шутку. — И почему вваливаешься без стука?
— Я постучал, — спокойно отвечает Гектор и кивает на лежащую на полу дверь.
Коля нервно икает.
А вот Юрка бычится, выпячивает грудь, сжимает нож, которым срезал с меня одежду, и буром прёт на Гектора:
— Ты чё такой борзый!
Он пытается напасть, но Гектор вырубает его парой приёмов — очень техничных, отточенных, чётких, как в кино.
Когда Юра в отключке падает на пол, у Коли начинает трястись нижняя губа: