A moongate in my wall: собрание стихотворений

Визи Мария Генриховна

1 августа [1926 г.]

291. «Посмотрю — и закаюсь смотреть…»

П.

Посмотрю — и закаюсь смотреть в золотой медальон. Чтобы только успеть Позабыть чуть оставленный сон. Много синих деревьев Поднялось на закате. Ты не мой, не со мною. Я простила. Не ты виноват. Мы друг друга понять не успели, Услыхать не могли. Бесконечные

длятся недели. Боже, на самом ли деле Это воля Твоя на земли?

1 августа [1926 г.]

292. «У моря…» [161]

У моря. Где розовые, плотные пески. Какой-то ветер беглой мысли вторит. Что в этом мире вовсе нет тоски. С певучим наслажденьем слышишь, лежа. Как пеликаны плещутся в воде, И глубину сознанья не тревожит Печаль, ушедшая в ненужное нигде.

Hermosa Beach, 7 августа [1926 г.]

161

For Hermosa see note on poem 36.

293. «На берегу…»

На берегу. Где ласковые зори И волны от далеких граней моря Приносят откровенья на бегу. Где белые и солнечные лодки. Как радостные мысли на воде, — Дыханья жизни искренни и кротки И не полны намеков о беде.

Hermosa, 9 августа [1926 г.], понедельник

294. «Здравствуй! Расскажи, ты будешь рад…»

П.

Здравствуй! Расскажи, ты будешь рад, Если я найду твои хоромы И войду, и твой поймаю взгляд Серо-голубой и незнакомый? Иль тебе уж будет все равно И не будет никакого дела — Безразлично выглянешь в окно И махнешь, «уйди, мол, надоела»? Да, и право, можно надоесть. Если так, как я, границ не знаешь. Ведь бывало, что ни пить, ни есть. Все тебя сидишь и вспоминаешь.

10 августа [1926 г.]

295. «Мы разошлись — и нет…»

П.

Мы разошлись — и нет Той тонкой ниточки, что нас с тобой сомкнула. На дисках красных лун блеснул твой силуэт, И к утренним полям дорога повернула. Нет глаз твоих. Ты на другой черте, Где искра света за небо упала. Пусть. Мне не жаль — ведь я своей мечте, А вовсе не тебе стихи свои писала.

10 августа [1926 г.]

296. «Ты унесла с собою столько шуму…» [162]

Гале

Ты унесла с собою столько шуму. С тобой

такие песни унеслись! И желтый месяц мне навеял думу. Что нам с тобою больше не сойтись. Как стало холодней — как низки тучи — Как потускнел над океаном свет! Я знаю: никогда не будет лучше С тобою вместе проведенных лет.

162

For Галя see note on poem 17.

15 августа [1926 г.]

297. «Мы с тобой бывали — как одно…»

Гале

Мы с тобой бывали — как одно, Нас одним узлом судьба скрепила, И теперь не будет все равно, И нельзя забыть того, что было. Я боюсь — не помнится, чего, Точно призрак мне велит бояться…….

[Август 1926 г.]

298. «Ты не плачь…»

Ты не плачь — Куплю тебе калач. Ты не сетуй, Дам тебе конфету. Не тоскуй — Получишь поцелуй! Не тужи — Что хочешь, укажи. Что имею, Все не пожалею… Но за то уж, сколько ни реви, — Не видать тебе моей любви!

3 декабря [1926 г.]

299. «Золотые самокаты сани…»

Золотые самокаты сани, Где конем зарница впряжена. Унеслись в темнеющем тумане В даль, что порошей заметена. В небе темном звезды выходили. Путаясь под млечной пеленой. Точно корабли куда-то плыли, Призрачной влекомые волной; Застонали голой степью птицы. Будто примириться не могли. Видя, как последний взгляд зарницы Отошел надолго от земли, И опять своей дорогой трудной. Возвращалась по снегу душа, И над ней, как степь зимой, безлюдной Звездная немела пороша.

4 декабря [1926 г.]

300. «Я помню тебя, Руслан…» [163]

Я помню тебя, Руслан. Взойдет луна молодая, и льется песня былая, и будит старый дурман. Углы улыбки твоей меня давно укололи, мне памятны в каждой роли изгибы нервных бровей. Зеленый шитый кафтан затмить действительность хочет, и Риголетто хохочет над болью призрачных ран.

163

With a notation in the manuscript: «Из Claremont'a — в письме в Париж о Харбине. Это во СМУ.» The poem was probably addressed to Elena Mosolova; see note on poem 21.