…А родись счастливой
Шрифт:
— А вторую кассету смотреть не будем, что ли?
— А если там тоже самое, «рукоделием» потом заниматься?
— Говорю тебе: звони своим! Или я сейчас начну искать кого-нибудь… А то вечером маманя явится…
— Не гони! Надо сначала сообразить: кого, когда и сколько. А я — улетел.
Ох уж, этот Шалый! Кудрявый раздолбай, чувихи прямо липнут к нему, и он их стороной не обходит. Как сам смеётся: «Одну сегодня проигнорировал пару раз, кричит: «мало!», а меня шеф ждёт, еле свалил на службу». Но при этом, уже защитил кандидатскую по физике. Дядька, конечно помог. Жиды, мать их! Не то, что братья-славяне! Батя для Игоря чего сделал? Сунул только в райком, а там царапайся, как хочешь. А тут — даже
Досматривать «Смаковницу» у Игоря уже не было сил. Не прерывая приключений юной ненасытницы, он подтащил к себе телефон и начал вызванивать одну за другой знакомых, коими набита его записная книжка. И странно, то не отобьёшься от них, а, когда вот так надо, «Игорёк, я не могу сейчас, у нас сегодня операционный день. Может, вечерком?», «Соколик мой, шеф завалил работой, над душой стоит, я тебе перезвоню…», «Уймись, я сегодня не в себе. Завтра — с удовольствием!»
— А мне сейчас надо! — рявкнул он в трубку и, отшвырнув телефон, полетел в туалет, и там за вдохновенным, но нудным занятием, ритмичными толчками пришла мысль, с чего уже прямо сейчас, пока Анжей ещё не прислал обещанный груз, начать пополнение остатков гаражной находки. «А пусть, пусть, пусть платят не только натурой. Где, где, где в Великогорске они ещё увидят тако-о-о-е ки-но-о?!»
Разрешив неотложную проблему, Игорь посмотрелся в зеркало, вяло улыбнулся раскрасневшейся виноватой физиономии, подмигнул ей.
За мыслью, пришедшей не ко времени, встали вопросы: где устраивать просмотры и то, что за ними может последовать? Нанимать какое-то заведение или куда-то сбагривать мать с братом? Комнат хватило бы… Но что делать с матерью? Или… пока она торчит у себя в библиотеке? А кто потом уберёт всё? И сколько пар собирать на сеанс? Можно, конечно, и не парами… Простое «лежбище котиков».. Но где? Где?.. И сколько брать за сеанс?.. Эх, батя, батя! Ты, конечно, враз бы сообразил: где, сколько и почём… И мачеху бы сейчас сюда!.. А Смаковница на неё похожа! Точно! Только — моложе, меньше ростом и… проще.
Глава 23
День был сумасшедший. Народ валил один за другим: на грим, на стрижку, на укладку… Потом этот «птичий базар»… Нашли себе «якорь»! Что, там молоденьких сестёр нет — будить интерес к жизни? Тут вот у Любы ещё интерес появился. Привели на грим директрису Великогорской студии «Волна» Надежду Кольчугину. Пока Люба подбирала тон, чтобы смягчить румянец полного лица, подчёркивала тенями глаза, Кольчугина, даже мешая работать, всматривалась в нее, потом спросила:
— Сокольникова… У вас родственников в Великогорске нет? И сами не жили у нас?
— Были и жила, ответила Люба. — Потом мужа перевели на другую работу в сельскую местность. Там он погиб…
— Ах, эта история? Помню, помню… А здесь, как оказались?
— Приехала в Москву, искала работу. Нашла. Пока работаю по специальности. Но обещают обучение на диктора.
— Скороговорки говорить? Клара у Карла украла кораллы? — Кольчугина развернулась к Любе. — А не хотели бы к нам в «Волну» ведущей? Программы подберём. Детские, музыкальные передачи… У вас что-то осталось в Великогорске? Жильё, родственники?
— Только семья погибшего мужа. От квартиры Анатолий отказался в пользу детей и Альбины Фёдоровны… Спасибо вам за предложение. Я подумаю.
— А чего думать? Зарплата ведущей всяко больше вашей, жильё снимем или отсудим долю у Сокольниковых.
Кольчугина была напористой. Дочь известного в Великогорске журналиста, она до сорока лет кантовалась в местных партийных кругах, но как только «ум, честь и совесть нашей эпохи» взяла курс на ускорение и гласность, разрешила частное предпринимательство,
— Жильё я бы нашла, конечно. Но сразу в эфир? Я не знаю…
— А чего там знать? Есть редактор, есть режиссёр…. Читать, надеюсь, умеешь? Память хорошая? Текст подучила и — вперёд! Смотреться будешь прекрасно. Голос хороший: не пищишь — всё, что нужно для эфира. Или физиономии мазать и головы стричь интереснее? — наступала Кольчугина.
— Да нет, диктором, конечно, интереснее…
— Не диктором, упаси тебя бог! Диктор в эфире — вчерашний день. Ведущая программы! Это и участие в разработке темы, и подбор людей, и работа с режиссёром… Главный человек в эфире! — рубила она, тыча в зеркало пухлой рукой. — Центральное телевидение, конечно, хорошо, но ты посмотри, сколько здесь народу! И каждый готов лесть в эфир. Сожрут, пока до него доберёшься!
— Послушайте! Что вы такое говорите!? Любочку здесь уважают. Никуда она не пойдёт! — вмешался Жорик.
— Я говорю то, что говорю. А вы зачем в чужие разговоры?… Это не хорошо, — и, смерив манерного Жорика взглядом, Кольчугина добавила: — Это некультурно. Ваша «Любочка» — взрослый человек, сама решит, что ей делать.
Взрослый-то, конечно, она взрослый человек. Даже уже вдова. А делать-то что дальше? Её так здесь приняли… Дали работу, устроили с жильём, обещают прописку и учить на диктора… И почти никто не пристаёт, как Зверев тогда. Приглашают, конечно, поужинать, в театр… Даже Жорик набрался духу пригласить… Чего от него не ожидала, так это предложения отправиться с ним на каток!.. Или вот ещё — стать «якорем надежды»…
Перебирая всё это в памяти, Люба в полглаза смотрела телевизор, где, не трогая её внимание, пролетали какие-то люди, шумы. Она подобрала ноги на диван, подтянула повыше к плечам мягкий плед…
…В кресло опять сел полковник Орлов, долго рассматривал её отражение в зеркале, потом попросил открыть стоящий у него на коленях уклеенный картинками рундучок. Она нажала на блестящую кнопочку, рундучок открылся с медленным красивым перезвоном, и из его бархатной глубины поднялся… тяжёлый ржавый якорь.
— Какой же это якорь надежды? — спросила она. — Его надо чистить…
— Это не он. Это Судьба вон тех ребят, — кивнул полковник на два комка, закрытых простынями, в углу комнаты. — Якорем он станет, когда вы возьмёте его отсюда и встанете между ними.
— Я не подниму его. Он такой тяжёлый.
— Он тяжёлый для них. Для вас — вполне по силам. Он и для них будет легче, если вы зацепите их и поведёте.
— Куда мне их вести?
— Вон туда, — показал Орлов на открытое окно, за которым было высокое небо с тёмными кучевыми облаками.