"А се грехи злые, смертные..": любовь, эротика и сексуальная этика в доиндустриальной России (X - первая половина XIX в.).

Пушкарева Наталья Львовна

Традиции римского права на Востоке потеряли силу, особенно за пределами Византии. Хотя право Восточной и Западной Церквей имело общее основание, расхождение было значительным. Писания Августина и решения Эльвирского собора, повлиявшие впоследствии на западное церковное мышление по вопросам сексуальности, никогда не получали признания на Востоке. Окончательный раскол между обеими Церквами датируется 1054 годом, а именно началом периода интеллектуального пробуждения и величайшего творческого развития западных церковноправовых традиций. По мере углубления пропасти между двумя Церквами обмен идеями между католиками римского толка и православными славянами сокращался. В определенной степени перекинуть мост через разлом, отделяющий западных католиков от своих православных соседей, могли бы славяне римско-католического вероисповедания: поляки, чехи и хорваты. Наиболее заметное взаимодействие наблюдалось в семнадцатом столетии на Украине, где в непосредственной близости проживали униаты и православные¹⁴. Однако идеологический взаимообмен между ними был крайне ограничен из-за теологической враждебности, разделявшей эти Церкви,

и политического соперничества славянских государств разного вероисповедания (особенно между Хорватией и Сербией на Балканах, а также между Польшей и Россией на севере). Трудности возникали и из-за разности богослужебных языков: Римско-Католическая Церковь пользовалась латынью, которую из славянского православного духовенства мало кто понимал.

Различалась и структура обеих Церквей. В отличие от Римско-Католической Церкви, у православного духовенства сохранялся существовавший с древних времен институт брака. Вследствие этого корпус церковного права, трактовавший вопросы сексуальности в жизни православных священников, не имел прямых аналогий применительно к Западу. В православном мире автокефальность национальных Церквей являлась правилом, и литургия в каждой из них велась на местном наречии. Такого рода организация существенно ограничивала степень контроля, осуществлявшегося византийской Церковью над славянами. Использование при богослужении местных наречий также вносило существенный вклад в утверждение независимости славянских Церквей, поскольку греческие иерархи не учили славянских языков и не могли следить за содержанием славянских текстов. С учетом данных структурных особенностей церковное право отдельных славянских государств существенно отличалось друг от друга, принимало во внимание местные условия и моральные ценности, особенно в деле регулирования сексуального самовыражения.

Влияние византийской культуры на все сферы религиозной жизни славян не сокрушило, однако, этнических различий. Византийские Церковь и империя заложили лишь модель развития сербского, болгарского и русского общества. С принятием православия средневековые славяне стали частью православной ойкумены с центром в Константинополе. Перечисленные народы усваивали формы православного ритуала и стили византийского искусства и архитектуры. Они веровали в боговдохновен-носгь учений Отцов Церкви, не делая различия между митрополитами первых церковных соборов и самыми значительными из византийских иерархов. Они признавали авторитетность византийского церковного права и распространяли благоговейное отношение к нему на византийское светское право, которое также стало составной частью свода церковного законодательства. И все же общество средневековых славян нельзя охарактеризовать как чисто подражательное¹⁵.

Славяне освоили византийский художественный стиль и преобразовали его применительно к собственному эстетическому чувству; они приспособили византийские церковные учения применительно к собственному пониманию благопристойности. Из многообразия конфликтующих друг с другом канонических норм права славянские иерархи выбирали те, что имели для них смысл, и заново толковали законы, приспособляя их к собственным нуждам. А когда византийцы вознамерились от лица всей Православной Церкви пойти на уступки еретикам-латинянам и заключить с ними в 1439 году Флорентинскую унию, славяне бескомпромиссно отвергли эту затею. Падение Константинополя в 1453 году было воспринято славянами как наглядное доказательство собственной правспы. И все же власть греческих обычаев была такова, что на Руси еще в семнадцатом веке патриарх Никон заявлял о себе как о русском по рождению и греке по вере.

Греческое влияние в славянском мире не сошло на нет после перевода на национальные языки церковных текстов и учреждения сильных местных Церквей. К примеру, византийская патриархия стремилась удержать за собой контроль за назначением митрополитов в славянские государства, хотя чаще всего это право осуществлялось сугубо номинально. Составленный Матфеем Бластарисом свод византийского церковного и гражданского законодательства был переведен на старославянский язык по повелению сербского правителя Стефана Душана для применения на подвластной ему территории. Исихазм — мистическое движение в Византии — обрел в среде славянского духовенства широчайший круг последователей и выступил в роли вдохновителя русского возрождения в области искусств в конце четырнадцатого столетия. По мере завоевания турками значительных территорий на Балканах греческие (а также южнославянские) священнослужители искали на Руси защиты и возможности трудиться на духовном поприще. Монастырский комплекс на горе Афон в Греции служил местом обмена идеями из различных частей православного мира. Через славянские монастыри на горе Афон (Святого Пантелеймона, Зографский и Хиландарский) греческая церковная практика продолжала распространяться на славянские православные государства даже значительно позже первоначального принятия этими странами святого крещения. Эти же монастыри — в особенности сербский Хиландарский — помогали обмениваться текстами и ритуальными нормами между отдельными славянскими государствами¹⁶.

Православная вера и славянская этническая общность объединяли сербов, болгар и русских, невзирая на политическую разобщенность и различие исторического опыта. Они использовали один и тот же письменный язык, единый корпус церковного права, единый свод дидактической литературы, налагавшийся поверх единого фундамента народной культуры. В отсутствие лингвистических и культурных барьеров обмен идеями в рамках мира православных славян происходил легко и быстро¹⁷. Чтобы проиллюстрировать этот процесс, будет вполне достаточно небольшого числа примеров. «Пролог» — сборник ежедневных житийных и нравоучительных чтений — был создан совместными усилиями русских, болгарских и сербских священнослужителей¹⁸. Жизнеописание

славянской святой Параскевы, созданное болгарским патриархом Евфимием, появилось в «Великих Четьях-Минеях» — сборнике шестнадцатого века, подготовленном под руководством русского митрополита Макария. В одной из рукописей текста святая объявлялась духовным достоянием «болгарского» народа, в другой — «сербского»¹⁹. Таким образом, все три национальные традиции заявляли о своих правах на святую Параскеву. Русский митрополит Киприан, один из наиболее активных и деятельных средневековых славянских епископов, происходил из той же семьи, что и славный болгарский патриарх Евфимий. Номоканон, приписываемый сербскому святому Саве, был скопирован в Болгарии для Тырновского патриарха примерно в 1226 году; по просьбе митрополита Кирилла П копия была направлена на Русь в 1262 году. Именно эта версия номоканона и стала преобладающей во всем славянском православном сообществе²⁰. Православие болгарское, сербское и русское являли собой три ветви единой традиции, произраставшие из общего корня и переплетавшиеся. Наиболее очевидно эта взаимосвязь проявляется в церковноправовых уложениях, касающихся сексуальности.

Если отвлечься от культурно-религиозного единства, то нельзя не признать, что православные славянские государства во многих отношениях резко отличались друг от друга. Каждое из этих государств испытывало влияния, отличные от византийских. Ни одно из православных славянских государств не было однородным по составу населения; везде присутствовали неславянские и неправославные народы. Сербия имела значительные контакты с итальянскими городами через адриатическое побережье; в ней наличествовала весьма заметная римско-католическая прослойка. Средневековый Балканский полуостров также являлся домом для албанцев, валахов и евреев. Изначально правящий класс Первой Болгарской империи состоял из тюркских конников, прибывших из евразиатских степей и ассимилировавшихся лишь через несколько десятилетий. Историки спорят по поводу степени влияния на ход истории скандинавских основателей русской правящей династии, однако несомненно, что влияние степняков было огромно. В гораздо большей степени, чем Сербия и Болгария, многонациональным государством с самого момента возникновения была Русь, включавшая в пределы своих границ множество финно-угорских племен. Поскольку эти народы не приобщали себя к господствующей славянской культуре, нам здесь на них останавливаться не следует²¹.

Географическое положение Болгарии и Сербии обусловливало в гораздо большей степени (по сравнению с Русью) пребывание их в орбите влияния Византии. В периоды правления сильных государей как Болгария, так и Сербия претендовали на византийский императорский титул и на византийскую территорию. Болгарские цари Симеон в десятом веке и Иван Асен II в тринадцатом почти что преуспели в этом, точно так же, как и сербский правитель четырнадцатого века Стефан Душан, объявивший себя «императором сербов и греков». Правители Руси не пытались присваивать себе имперский авторитет Византии до тех пор, пока империя не рухнула; претензии же на византийскую территорию появились только в восемнадцатом столетии.

Иностранные вторжения отражались на православных славянских государствах каждый раз по-своему. Из их числа лишь Болгария пережила период прямого византийского правления: с 1018 по 1185 год. В 1238 — 1240 годах Русь покорили монголы и продолжали быть ее сюзеренами вплоть до 1480 года. Отдельные авторы винят монгол и турок в недокументированном «упадке морали» среди покоренных народов, но подобная точка зрения базируется исключительно на стереотипах, источником которых является этническая и религиозная вражда²². Ведь ни монголы, ни турки не делали даже попыток заставить своих славянских подданных принять культуру своих завоевателей. Монголы даже в большей степени, чем турки, являлись «заочными» властелинами, осуществлявшими процесс управления при помощи немногочисленных наместников, поддерживаемых по необходимости военной силой. Иноземное правление влияло в первую очередь на сексуальное поведение тем, что укрепляло могущество и престиж Церкви, становившейся единственной властью, насильно претворявшей в жизнь те или иные сексуальные стандарты. Турецкое правление на Балканах породило побочное следствие, отразившееся на сексуальном поведении населения: меньшая часть его (но заметная по численности) приняла ислам, предполагавший совершенно иное отношение к сексуальности²³. Но поскольку в этой книге нас интересуют православные нормы и их применение на практике в условиях средневековой Болгарии и Сербии, то нет нужды останавливаться на жизни и быте мусульман этих территорий.

Разделение православных славян на три национальные группы: сербов, болгар и русских — представляет собой некое упрощенчество применительно к сложной политической истории. Такого рода определения не отражают перемены границ или политической фрагментации. Не отражают они и вопросы возникновения независимого национального самосознания у определенной части людей, как это имело место применительно к македонцам и украинцам. Оправданием выбора региона исследования является лексика и орфография базовых источников, подразделяющихся на три отчетливо просматриваемые группы. Большинство древнейших текстов принадлежит так называемой болгарской традиции независимо от места их создания. Многочисленные рукописи «сербского» содержания были на самом деле написаны на болгарской территории. Многие тексты из Болгарии двенадцатого и тринадцатого веков и из Сербии семнадцатого века принадлежали русской традиции²⁴. Конечно, допустима и более дробная градация, но она являлась бы нечеткой и спорной. Определенные «болгарские» рукописи были созданы на македонской территории; «русские» материалы включают в себя и те, что возникли на новгородской территории, в Белоруссии и на Украине. Украина семнадцатого века была особенно плодовита в деле выпуска церковной литературы; материалы, изданные там, использовались по всей Московии.