А жить, братишки, будет можно!

Буркин Олег

Генерал Сухоруков устроился за столом на его противоположном конце: главного военного советника и маршала Малулу разделяло не меньше десятка метров.

Стараясь не глядеть на Малулу, Василий Егорович твердо произнес:

– Чтобы взять этот город, нам придется перебросить туда, где можно начать наступление, очень много частей с других участков фронта, - Сухоруков достал из кармана носовой платок и вытер взмокший от напряжения лоб.
– Это – очень опасно. Ваших частей едва хватает на то, чтобы держать оборону. Если сепаратисты

начнут наступление на любом из этих оголенных участков… Они быстро прорвут нашу оборону и через сутки окажутся на подступах к столице.

Переводчик, наклонившись к самому уху Малулу, быстро переводил. Когда он закончил, надменное лицо Малулу исказила злая гримаса.

Гневно сверкнув глазами и хлопнув ладонью по столу, президент бросил короткую фразу на своем языке.

Переводчик повернулся к Сухорукову и сказал:

– Город должен быть взят.

Повысив голос, президент произнес еще одну фразу – длиннее.

Молодой африканец перевел:

– В годовщину революции мы должны продемонстрировать всему миру нашу военную мощь.

– Вы можете отдать своим генералам любой приказ, - едва сдерживаясь, чтобы не сорваться, ответил Василий Егорович.
– Но я разрабатывать план этой операции, - генерал тоже негромко хлопнул ладонью по столу, - отказываюсь.

Выпучив налившиеся кровью глаза, Малулу вскочил из-за стола.

Испуганный переводчик шарахнулся в сторону и застыл на почтительном расстоянии от президента. Брызгая слюной, тот начал выкрикивать фразу за фразой.

Подождав, когда президент закончит, переводчик, стараясь подражать интонации Малулу, резко отчеканил:

– Вас прислали сюда, чтобы помогать нашей революции. А Вы – играете на руку ее врагам!

Сухоруков отрицательно помотал головой.

– Я участвовать в этом не буду. И Вам не советую.

Как только молодой африканец перевел это, Малулу, едва не задохнувшись от злости, резко выбросил свою правую руку вперед – в сторону двери кабинета – и бросил короткую фразу.

Опустив глаза, переводчик сказал Сухорукову:

– Господин президент не желает Вас больше видеть.

Пожав плечами, Смирнов поднялся.

– Честь имею, - произнес генерал и, сухо кивнув головой, быстро покинул кабинет…

…В приемной президента Малагии сидел, дожидаясь Сухорукова, генерал Столяров.

Когда Василий Егорович вышел из кабинета Малулу, Столяров вскочил со стула.

Остановившись рядом со своим заместителем, Сухоруков со злостью выпалил:

– Этот болван ничего не хочет слышать! А если мы пойдем у него на поводу, то и ему, и его революции наступит пи...дец!

…После того, как Сухоруков покинул кабинет, президент Малагии несколько секунд напряженно морщил лоб, думая, как ему поступить, а затем сорвал с телефонного аппарата трубку, поднес ее к уху и рявкнул:

– Соедините меня с Москвой!

***

Кроме Татьяны Ивановны в

ординаторской нейрохирургического отделения не было ни души. Она сидела за своим столом и, раскрыв историю болезни одного из пациентов, вносила в нее записи.

– Неплохо бы назначить ему курс реабилитации…, - по привычке рассуждала вполголоса Сухорукова.
– Скипидарные ванны, бассейн…

Она торопливо записала то, что произнесла вслух, в историю болезни.

– …и массаж, - подняв указательный палец вверх, добавила Татьяна Ивановна.

– Насчет скипидарных ванн не знаю, - раздался совсем рядом с ней голос генерала Сухорукова.
– А вот от бассейна с массажом я бы тоже не отказался!

Уронив ручку, Татьяна Ивановна вскинула голову и едва не вскрикнула от удивления: на пороге ординаторской, прислонившись плечом к дверному косяку и широко улыбаясь, стоял Василий Егорович в «гражданке».

Сухорукова ойкнула, вскочила из-за стола и бросилась к мужу.

– Вася!!! – радостно выдохнула она.

Супруги заключили друг друга в объятья. Татьяна Ивановна целовала мужа в губы, лоб, щеки… Наконец, отстранившись от него, Сухорукова принялась разглядывать Василия Егоровича в упор, ласково гладя рукой по его седым волосам. Генерал, блаженно улыбаясь, жмурился от счастья.

Татьяна Ивановна укоризненно покачала головой.

– Почему не позвонил, что прилетаешь? Я бы встретила.

– Не успел. Меня вызвали срочно.

В глазах Сухоруковой мелькнула тревога.

– Что-то случилось?

Генерал махнул рукой.

– Не волнуйся. Советников часто вызывают в столицу.

– А зачем вызвали?

Василий Егорович пожал плечами.

– Пока не знаю.

Генерал подмигнул жене.

– Но на «ковер» в министерство обороны мне идти только в понедельник. А поэтому…, - он положил свои руки на плечи Татьяны Ивановны.
– Поэтому все выходные буду дома.

– Здорово! – глаза Сухоруковой лучились от счастья. – Я так по тебе соскучилась. Прошло полгода. А, кажется, целая вечность…,

Она прижала ладони к щекам. Спохватившись, Сухорукова посмотрела на наручные часы и облегченно вздохнула.

– Плановых операций у меня сегодня нет. Так что заведующий отпустит. Подожди пару минут. Я отпрошусь у него, и мы вместе поедем домой.

…Василий Егорович с каменным лицом сидел за столом кабинета, перебирая бумаги, которые достал из привезенного с собой портфеля.

Татьяна Ивановна была уже на кухне, где орудовала у плиты. Поставив на нее сковородку, она крикнула:

– Сейчас я поджарю тебе на скорую руку твою любимую яичницу с помидорами! А уже на ужин приготовлю что-нибудь повкуснее.

Словно не слыша ее, генерал тяжело вздохнул и положил перед собой чистый лист бумаги. Он взял со стола ручку и начал что-то на нем писать.

Прервавшись, Василий Егорович недовольно поморщился, зачеркнул написанное и начал писать снова. Опять зачеркнул.