А жить, братишки, будет можно!
Шрифт:
Панель с грохотом обрушилась туда, где раньше стояли строители, задев своим краем замешкавшегося и не успевшего покинуть площадку Павла…
…Вокруг операционного стола, на котором лежал Павел, стояли Татьяна Ивановна, Наталья Николаевна и две медсестры. Сухорукова склонилась над головой Павла, держа в руке скальпель. Она сосредоточенно орудовала хирургическим инструментом. К взмокшему от напряжения лбу Сухоруковой то и дело прикладывает салфетку медсестра…
…В коридоре перед входом в операционную
Дверь операционной открылась, и в коридор, не спеша, вышла усталая Татьяна Ивановна.
Ирина вскочила и бросилась к ней.
Увидев девушку, Сухорукова остановилась. Ирина подошла к Татьяне Ивановне и замерла напротив нее. Дрожащие руки Ирины были прижаты к груди, а в ее глазах застыл немой вопрос.
– Здравствуйте, - еле слышно произнесла Ирина.
– Я сестра Павла… Вы только что его оперировали…
– Здравствуйте, - сухо сказала Татьяна Ивановна.
– Мы сделали ему трепанацию черепа. Состояние Вашего брата… В общем, пока остается критическим.
Глаза Ирины расширились от волнения и страха, а прижатые к груди руки задрожали еще больше.
– Он… может умереть?!
– Девушка, дорогая, - вместе с сочувствием в голосе Сухоруковой появилось легкое раздражение.
– Я смогу Вам сказать, выживет он или нет… В лучшем случае завтра.
По щекам Ирины побежали слезы.
– Господи!
– она с отчаяньем всплеснула руками.
– Доктор, прошу Вас… Спасите его!
Ирина посмотрела на Сухорукову с мольбой и бухнулась перед Татьяной Ивановной на колени.
Сухорукова поморщилась.
– Не нужно, встаньте.
Обхватив Ирину руками за плечи, Татьяна Ивановна помогла ей подняться.
Опустив голову и ежесекундно всхлипывая, Ирина пролепетала:
– Спасите его. Прошу! Он у меня один… Наши родители… Погибли… Три года назад… Разбился самолет…
Ирина вскинула голову.
– Неужели я останусь одна? На всем белом свете?
Девушка схватила Сухорукову за руки.
– Он же выжил на войне… Смерть прошла совсем рядом: пуля чиркнула по виску… А тут, в мирное время…
Ирина снова зашлась в рыданиях.
Татьяна Ивановна взглянула на Ирину с любопытством.
– На какой войне?
Ирина подняла на нее заплаканные глаза.
– Он же был в Афганистане… Служил срочную, в десантуре… Входил туда в числе первых, в декабре семьдесят девятого. Прослужил там полгода… Как он радовался… Когда вернулся живой…
Сухорукова улыбнулась.
– У меня в семье все мужчины – тоже десантники. И муж, и сын…
– Правда? – Ирина сквозь слезы улыбнулась Сухоруковой. Уже как родственной душе - приветливо и тепло.
– Правда. И сын мой – сейчас
В глазах Ирины мелькнуло сочувствие.
– Как зовут-то тебя? – спросила у нее Татьяна Ивановна.
– Ира.
– Вот что, Ира…, - Татьяна Ивановна помедлила, подбирая слова.
– Возможно, твой брат и выживет. Но если он выживет… Я хочу, чтобы ты знала правду.
Ирина торопливо кивнула: правду так правду.
Сухорукова грустно покачала головой.
– Скорее всего, он останется прикованным к постели. На всю жизнь.
Ирина, в глазах которой блеснула искорка надежды, улыбнулась сквозь слезы.
– Пусть, - девушка махнула рукой.
– Пусть к постели… Главное, чтобы жил!
Устало улыбнувшись ей в ответ, Татьяна Ивановна бросила:
– До свидания.
Сухорукова развернулась и медленно направилась по коридору в сторону ординаторской.
– До свидания, - пролепетала Ирина.
Она с надеждой смотрела Татьяне Ивановне вслед…
…Вечером следующего дня Татьяна Ивановна и Ирина сидели на скамейке
перед входом в реанимационное отделение. Ирина восхищенно и благодарно смотрела на Сухорукову, как на добрую фею, внимая каждому ее слову.
– В реанимации он пробудет не меньше недели, - сказала Сухорукова.
– Но сейчас я уже, по крайней мере, уверена: угроза его жизни миновала.
– Спасибо Вам, Татьяна Ивановна, - волнуясь, произнесла Ирина. – Если Павел выживет…
Сухорукова махнула рукой.
– Да не за что.
Она с любопытством посмотрела на Ирину.
– Ты замужем?
Опустив глаза, Ирина смущенно улыбнулась.
– Нет. Еще не успела.
– Учишься? Работаешь?
– И то, и другое. Работаю воспитательницей в детском саду. И заочно учусь. В педагогическом, - Ирина вскинула голову и торопливо добавила.
– Я взяла отпуск, за свой счет. Когда на работе узнали, сразу дали.
– Мне сказали, ты сидела здесь всю ночь, - в глазах Сухоруковой появилась жалость.
– Сегодня тоже никуда не уйдешь?
Ирина кивнула.
– Буду сидеть.
Поколебавшись пару секунд, Сухорукова решительно встала.
– Пойдем со мной.
Еще не понимая, что задумала Сухорукова, Ирина тоже поднялась со скамейки…
…Татьяна Ивановна и Ирина стояли у порога кабинета Сухоруковой.
Распахнув дверь, Татьяна Ивановна кивнула на кушетку в углу кабинета.
– Здесь будет удобнее, чем в коридоре.
***
Казарма разведроты, которой командовал капитан Сухоруков, была самой просторной в парашютно-десантном полку: места в ней было так много, что все кровати здесь в отличие от казарм других рот были установлены в один ярус.