А. Блок. Его предшественники и современники
Шрифт:
последовательных отношениях. На деле внезапно происходит в начале 1907 г.
кажущийся полностью неожиданным лирический взрыв, рождающий чуть ли
не самый неясный, странный, с трудом реализуемый в сюжетные отношения, с
трудом прочитываемый именно во взаимоотношениях героев-персонажей цикл.
Кажущаяся странность ситуации усугубляется еще и тем, что как будто бы
заданы театрального типа сюжет и характеры. Жизненный, биографический
источник давно
Комиссаржевской Н. Н. Волоховой. Жизненный сюжет явно осмысляется в
лирике сквозь «театр», «маски», — следовательно, должна бы быть по крайней
мере та четкая планировка характеров и их отношений, которая присуща
«Стихам о Прекрасной Даме». На деле же подобной четкости нет и в помине, —
несмотря на напряженно-страстную эмоциональность всего построения,
наиболее характерной особенностью всего цикла в целом оказывается такой
разлив лирических стихий, в котором даже и представить немыслимо сколько-
нибудь строгие или просто видимые очертания событий, реально происходящих
между сколько-нибудь реальными людьми.
Следовало бы ожидать, далее, большей, чем ранее, конкретности
изображения — но и этого нет. Героиня цикла, Н. Н. Волохова, вспоминает:
«Стихи эти, особенно отдел “Маски”, родились непосредственно из нашего
провождения времени в течение рождественских и новогодних праздников,
когда вся наша молодая компания, урывая время от ежедневной большой,
праздничной, театральной работы, стремилась повеселиться вдоволь»121.
Буквально то же самое и еще определеннее утверждает участница «молодой
компании» В. П. Веригина: «… почти во всех стихах “Снежной маски”
заключены настоящие разговоры и факты тех дней»122. При этом обе участницы
событий (в особенности широко, детально — В. П. Веригина) сопоставляют с
неопровержимой убедительностью стихи и подробности реальных событий, —
однако подобный «реальный комментарий», убеждая достоверностью, самим
стихам в то же время нисколько не прибавляет конкретности: мы видим углы
диванов, шнуры портьер, прилепившихся к дверце шкафа амуров,
пририсованные гримом брови и т. д., узнаем их по стихам — но в стихах от
этого они, эти знакомые и заново узнаваемые в мемуарах детали, не рождают,
конечно, образной конкретности. Ее там не должно быть по специфике самого
идейного замысла цикла. Отношения между основными персонажами цикла,
проступающие сквозь «метельную» образность всего ряда стихов и
реализующие этот замысел, таковы, что поэтически они не могут быть
выражены конкретно:
Рукавом
Задушу
Серебром моих веселий
Оглушу.
На воздушной карусели
Закружу.
Пряжей спутанной кудели
121 Волохова Н. Н. Земля в снегу. — В кн.: Ученые записки Тартуского гос.
университета. Труды по русской и славянской филологии, IV, 1961, с. 374.
122 Веригина В. П. Воспоминания об Александре Блоке — Там же. с. 328.
Обовью
Легкой брагой снежных хмелей
Напою
(«Ее песни», 4 января 1907)
Отдельные детали, всплывающие из этого «метельного» потока, имеют
условный характер, не могут и не должны реализоваться в сколько-нибудь
конкретное целое, в четкий образ персонажа. Нельзя соединить в одну фигуру
«рукав метелей», «серебро веселий» и «воздушную карусель», хотя персонаж
особого типа здесь все-таки есть Дело в том, что персонаж этот целиком слился
со «стихией», с «метелью», с «кометностью», вне «кометности» его просто нет.
С другой стороны, собирается этот образ-персонаж лирическим восприятием.
Все эти условные, сами по себе не собирающиеся в конкретное целое детали
моментально рассыплются, если вынуть любовную эмоцию персонажа-
мужчины, собирающего в своем восприятии из этих «метельных» деталей образ
возлюбленной, прямо совпадающий со «стихией». Лирическое восприятие
принимает в себя в лице «ее» весь мир, ставший одной «метелью», одним
разгулом «стихий». Если бы можно было собрать все эти детали в одно лицо —
оно уже потеряло бы что-то (еще точнее — всё) в своей «стихийности».
Персонаж до того слился со «стихией», что вне «стихии» его как бы уже нет.
«Снежная маска» в этом смысле представляет собой доведение до конца, до
предела «кометной» темы. Непосредственно она примыкает к тем стихам,
сплавляющим воедино «лирику» и «стихийность», о которых шла речь выше.
Подобную тенденцию она доводит до того, что все окружающее охвачено
«стихией», одновременно ставшей «лирикой». Примечательно, что сам
лиризованный образ белой метели перешел в «Снежную маску» из
«чердачных» стихов, доводящих поиски нового лирического характера до
повествовательности прозы. Слияние этих двух линий осуществлено
доведением темы, подспудной и там и тут, до крайности и видимым полным
уничтожением тенденции собирания характера. Конкретности тут не может
быть по сути вещей.
Вместе с тем пронизывание решительно всего «стихийностью» изнутри