А. Блок. Его предшественники и современники
Шрифт:
Блока-лирика (скажем, поиски единства лирического и социального,
лирического и «стихийного» начал) должны соотноситься с этим важнейшим
для поэта аспектом его деятельности — с темой России, содействовать
углублению и усложнению персонажей-характеров, непосредственно
воплощающих эту тему. В самом общем виде можно сказать, что так и
происходит — но с чрезвычайно характерными противоречиями. Так огромным
достижением творчества Блока в целом является
характера, представляющего социальные низы и одновременно воплощающего
наиболее поэтические, из возможных для Блока, жизненные начала (цикл
«Заклятие огнем и мраком»). Естественно, что подобный персонаж соотносится
с темой России и даже имеет тенденцию стать воплощением самой этой темы.
Однако тут же обнаруживается его «тяжелое, несовершенное и сомнительное»
обличье — аллегоричность художественной ткани, из которой соткан персонаж.
Так же, как в «Снежной маске» (которая тоже, естественно, осмысляется
Блоком в общих связях с проблемой национального характера и народных
судеб), реально обнаруживается, что разработка мужского характера-персонажа,
ведущего к теме России, оказывается художественно более определенной и
совершенной (цикл «Осенняя любовь», сентябрь — октябрь 1907). Характер
«бродяги» в его связях с «родным простором» трагедийно, углубляется
настолько, что возникает шедевр, едва ли не равнозначный «Осенней воле» и
оставляющий далеко позади персонаж «Заклятия огнем и мраком»:
Когда в листве сырой и ржавой
Рябины заалеет гроздь, —
Когда палач рукой костлявой
Вобьет в ладонь последний гвоздь, —
Когда над рябью рек свинцовой,
В сырой и серой высоте,
Пред ликом родины суровой
Я закачаюсь на кресте…
Сочетание обнаженного, эмоционально «прямого» лиризма в его трагических
отношениях с «общим» делает это начальное стихотворение трехчастного цикла
«Осенняя любовь» одним из наиболее высоких образцов поэзии Блока вообще.
И тут обнажается одна из самых существенных драматических коллизий
Блока 1907 – 1908 гг. Почему получается так, что женский лирический
персонаж-характер цикла «Заклятие огнем и мраком», как бы
концентрирующий в себе все важнейшие социальные и поэтические искания
Блока переломного периода, столь явно, недвусмысленно оказывается
художественно сомнительным рядом с персонажем, который далеко не столь
важен для Блока именно в эту пору его раздумий над проблемами социальной
действенности? Разгадка кроется как раз в отсутствии у Блока единого
положительного принципа, необходимого для обоснования действий
Между тем «Осенняя любовь», по самой сути сюжетной ситуации и типу
личности, стоящей в центре цикла, не требует прямой действенности. Столь
волнующая Блока в эту пору социальная активность в «Осенней любви»
выражается в трезвом осознании отжитости и социальной несправедливости
старого общественного устройства и необходимости столь же решительного
подчинения своей жизни «общим началам». Герой «Осенней любви» — герой
многих предшествующих стихов Блока или даже Пьеро из «Балаганчика»,
только осознавший свое место в мире. Поэтому и изображение его трагической
любви в связях и соотношениях с «общим», с трагизмом общей ситуации —
или даже «мирового состояния», если пользоваться гегелевскими словами, — в
финальном стихотворении цикла («Под ветром холодные плечи…») тоже дает
один из величайших шедевров блоковской поэзии любви:
И мчимся в осенние дали,
И слушаем дальние трубы,
И мерим ночные дороги,
Холодные выси мои…
Часы торжества миновали —
Мои опьяненные губы
Целуют в предсмертной тревоге
Холодные губы твои.
«Мировое» пронизывает насквозь любовь двух блоковских «бродяг», и так
как действенность тут исключается по самой сути ситуации, изображается
любовь обреченных. В прямом виде здесь не может быть общей положительной
концепции современной жизни, присущей автору. Но она, эта концепция,
должна быть основой поведения героини «Заклятия огнем и мраком», где
прямая действенность героини диктуется самой логикой замысла. Этой героине,
представляющей социальные низы и одновременно — высшую поэзию жизни,
следует представлять вместе с тем и общую, достаточно гибкую, наделенную
органическими внутренними переходами, целостную положительную
концепцию автора. Героиня оказывается ответственной за автора — она, меняя
«маски», открывает читателю, что у автора такой общей концепции
современной жизни нет.
В письме к В. Я. Брюсову от 24 марта 1907 г. в связи с его рецензией на
сборник «Нечаянная Радость», благодаря старшего поэта за его отзыв и, в
сущности, целиком принимая брюсовский разбор основных особенностей своей
поэзии, Блок вместе с тем трезво видит, что главное в этом отзыве —
«пожелания» Брюсова, в действительном Движении поэта только намеченные,
но до конца еще не реализовавшиеся. Чрезвычайно примечателен здесь ход