А. Блок. Его предшественники и современники
Шрифт:
индивидуализирует людей и их страсти. Можно и в «страшном мире», и с
«трагической страстью» быть в «согласии со стихией»; тогда и «стихия»
предстает иной. В сборниках Блока это стихотворение всегда помещалось в
разделе «Родина», т. е. в разделе, центром которого был цикл «На поле
Куликовом». В первых публикациях оно носило название «Романс» и
поэтически действительно тесно связано с этим жанром бытового лирического
искусства. Вся эта линия поэзии
формальной школы литературоведения узко технологически, как средство
«обновить» стих средствами «низкого» искусства. Думается, более прав многим
обязанный старшему поэту Мандельштам, писавший о Блоке: «Он подхватил
цыганский романс и сделал его языком всенародной страсти»198. Основной
творческий стимул при использовании Блоком романса в «высокой» лирике —
действительно в том, чтобы придать поэтическим страстям общезначимый,
«демократический» характер.
В качестве итога можно сказать так, что в этих двух стихотворениях очень
отчетливо видны результаты встречи разрабатывающегося Блоком начиная с
цикла «На поле Куликовом» историзма в лирике с современностью. «Черный
ворон в сумраке снежном…» более отчетливо связан с темами «стихийных»
страстей предшествующих сборников Блока, но он связан и с «убийственными»
темами современности в «Итальянских стихах», с темами «демонизма». «Дым
от костра струею сизой…» более явно идет от стихов темы России, более прямо
восходит к циклу «На поле Куликовом», но поворот, обозначенный этим
циклом, и там и тут имеет решающее значение для идейной основы
произведения. Именно единство истории, как общая основа разных и в то же
время внутренне взаимосвязанных произведений, обусловливает возможность
разработки отчетливо своеобразных, самостоятельных лирических характеров-
персонажей. Встреча истории и современности — вот главное в блоковской
концепции «страшного мира». К этому разделу лирики примыкают, варьируя
его темы, разделы «Возмездие» и «Арфы и скрипки», — в сущности, это все, в
более широком смысле, разветвления концепции «страшного мира». Только в
этом комплексе по-настоящему развертывается на основе истории, вошедшей в
лирический характер, «вереница душ», многообразная галерея персонажей,
представляющая неотъемлемое качество зрелой поэзии Блока. А сам
«Страшный мир», в свою очередь, тесно связан, немыслим без цикла «На поле
Куликовом» и «Итальянских стихов». Получается еще более широкий и общий
лирический комплекс, осознаваемый поэтом в своем внутреннем единстве в
годы 1910 – 1912.
Этот комплекс образует основу четвертого
«Ночные часы» (1911). Но одновременно в том же 1911 г. выходит первый том
первого издания трилогии лирики Блока. В предисловии к этому изданию
обосновывается единство всего пути Блока-лирика: «… каждое стихотворение
необходимо для образования главы; из нескольких глав составляется книга;
каждая книга есть часть трилогии; всю трилогию я могу назвать “романом в
стихах”…» (I, 559). Предисловие подписано 9 января 1911 г.; рождение самого
замысла трилогии лирики и его формирование очевидным образом связано со
всем кругом духовных исканий Блока 1910 – 1912 гг. Свой собственный путь
198 Мандельштам О. Барсучья нора. — В кн.: О поэзии, с. 58.
современного поэта Блок осмысляет исторически, современность и история
встречаются и здесь. Понятно, насколько важную роль в процессе
формирования именно целостного замысла трилогии как выявления пути поэта
в современности, понимаемой как история, играет третий этап, третья часть
трилогии. Выстраивает всю трилогию, в сущности, именно третья ее часть. Но
для формирования самой третьей части решающее значение имеет комплекс,
где начальным пунктом является цикл «На поле Куликовом», а завершающим к
1910 – 1912 гг. — «Страшный мир». Но поскольку из одного и того же
комплекса вырастают и «Ночные часы» и третья часть трилогии — возникает
вопрос об их идейно-художественном соотношении.
В примечании-послесловии к третьей части трилогии лирики, в первом
издании носящей название «Снежная ночь», Блок, в сущности, ставит именно
вопрос об этом соотношении, о специфических, отличающихся друг от друга
концепциях «Ночных часов» и третьей части трилогии в ее первой редакции.
Блок пишет: «Северные ночи длинны, синева их изменчива, видения их
многообразны. Северный художник поневоле предпочитает бесцветному
дню — многоцветную снежную ночь. Называя ее именем последнюю книгу
моего нынешнего собрания стихотворений, я хотел бы, чтобы читатели вместе
со мною видели в ней не одни глухие ночные часы, но и приготовление к
ночи — свет последних закатов, и ее медленную убыль — первые сумерки
утра» (датируется январем 1912 г., III, 433). Под образом «ночи» здесь,
безусловно, подразумевается современная действительность, осмысляемая
трагически; в этой северной снежной ночи существуют «многообразные»,